Поиск

Дорогой товарищ, Артем, амплитуда звуковой волны у вас действительно низкая, очень низкая — 12 dB, а надо 3. Слушатель, после прослушивания ваших аудиокниг, если, к примеру, перейдет к моим аудиокнигам, то его придавит звуковой волной, словно, от истребителя, пока он не крутанет против часовой стрелки. Но ему надо будет напрячься повернуть эту мульку))) Вы не поленитесь поднимете амплитуду и все вам скажут дружное спасибо! ) Правда, может стать и так, что подняв амплитуду волны, слушатели могут услышать и звуковой мусор, как у Кавалёнка. Ежели у вас такого «мусора» нет, то смело поднимайте амплитуду, если есть, то можно «мусор» удалить, но это требует многих часов усиленной работы. Но если вы не боитесь пота, то идете на намеченному курсу!<br/>
С пламенным приветом!

«Сигареты есть, спичек нету; есть спички, сигарет нет» — вот, такая ирония!<br/>
<br/>
К чему это я? Да к тому, что человек, ежели на 100% грамотен как лингвист, то это необязательно, что он могёт начитать текст перед микрофоном, разумеется, в силу так называемого страха перед этим дивайсом или с непривычки. Это объясняется тем, что человек привык к живой речи — общаться с кем-либо, а не таким образом. <br/>
<br/>
Так вот, ради подтверждения собственной гипотезы, я многих шибко грамотных сажал за микрофон. И что вы думаете?!.. Ха-ха-ха… на один абзац художественного текста, состоящего из126 слов, шесть человек, кичившиеся своей грамотностью, совершали от 6 до12 орфоэпических ошибок. Это я еще не заикаюсь о том, что были допущены не токмо ошибки лингвистического характера, но и чисто декламационные.<br/>
<br/>
Я вас, Дмитрий, ни в чем не упрекаю, я лишь хочу, чтобы вы поняли еще и то, что каким бы сложным ни был русский язык, мы всегда идем по пути его упрощения и благозвучия. Первое — для понимания языка, второе — для того, чтобы язык не утомлял слух. Вот, как чтец и декламатор, да и вообще, как деятель культуры и образования, этого я добиваюсь.<br/>
<br/>
Да, те два слова, на которые вы указали чтецу, не представляют какого-либо значения (Я бы не ста на них указывать чтецу!) для всей книги, от орфоэпической вольности чтеца, идущего по пути упрощения и благозвучия, главная магистраль книги не поменяется. Даже если я допустил бы на 14 часов озвучки сотню погрешностей лингвистического характера тем более, что 90% людей именно на этих словах и спотыкаются, но даже не замечают этого. Вот, почему эти 90% слушателей не делают чтецам замечаний по поводу подобных погрешностей, ибо начитали бы гораздо безграмотней.<br/>
<br/>
Я не отрицаю, что вы грамотный человек, возможно, намного грамотнее меня, но как говорится, на каждого мудреца довольно простоты.<br/>
<br/>
Приходят также на ум и слова великого классика: <br/>
<br/>
«Мы все учились понемногу <br/>
Чему-нибудь и как-нибудь, <br/>
Так воспитаньем, слава богу, <br/>
У нас немудрено блеснуть. <br/>
Онегин был, по мненью многих <br/>
(Судей решительных и строгих), <br/>
Ученый малый, но педант.<br/>
Имел он счастливый талант <br/>
Без принужденья в разговоре <br/>
Коснуться до всего слегка, <br/>
С ученым видом знатока <br/>
Хранить молчанье в важном споре <br/>
И возбуждать улыбку дам <br/>
Огнем нежданных эпиграмм.»<br/>
<br/>
Приведенные мною строчки, прежде всего, касаются меня, так как мне свойственно бахвальство, именно, по части моей учёности, ибо это когда-то было моей слабой стороной (я, будучи о природы не склонным к интеллектуальной деятельности, пытался угнаться за умниками!). меня природа наделила физическими данными, которыми я стал пренебрегать в угоду своей учёности. И тем не менее, я не слаб, одной рукой я поднимаю 48 кг. 10 раз — две гири по 24 кг.

Часть 1. Информация для не любящих читать длинные тексты.<br/>
<br/>
Книга офигительная, моя любимая, честная.<br/>
<br/>
Часть 2. Категорически запрещено читать, не умеющим читать большие структурированные тексты.<br/>
<br/>
Когда мне попалась эта книга, я сразу почувствовал, что это будет нечто особенное. Дала мне её почитать моя очень интеллектуальная знакомая — Лена Солоденникова, преподаватель английского языка. Было это в 1995 году, и я до сих пор помню, как она с лёгкой улыбкой сказала: «Прочти, тебе понравится. Это про нас всех». Я взял книгу Лоуренса Дж. Питера и Рэймонда Халла «Принцип Питера. Иерархология» без особого энтузиазма — тогда я уже был зрелым мужем, за плечами которого стояли десятки прочитанных изданий по маркетингу, менеджменту, экономикс, не говоря уже о всех томах Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Но то, что произошло потом, я не забуду. Я буквально проглотил эту книгу за ночь — и весь следующий день ходил под впечатлением.<br/>
<br/>
Эта тонкая ироническая книга оказалась зеркалом всех организаций, в которых я когда-либо работал или наблюдал со стороны. Принцип Питера, казалось, объяснял всё: почему талантливый инженер превращается в бестолкового начальника, почему яркий учитель становится формальным завучем, почему даже идеалисты и реформаторы со временем мутируют в бюрократов. Главная фраза, врезавшаяся в память: «Каждый сотрудник поднимается до уровня своей некомпетентности». В этих словах — не просто шутка, а холодное наблюдение природы человеческой системы. Питер писал не о неудачниках, а о закономерности. Любая иерархия, говорил он, подобна лестнице, на которой люди поднимаются, пока не упрются головой в собственный потолок возможностей. А дальше начинается театр — имитация деятельности, сохранение лица, борьба за видимость.<br/>
<br/>
Особенно поразила другая его мысль: «Работа выполняется теми, кто ещё не достиг своего уровня некомпетентности». В этом весь трагизм любой структуры: настоящие тянут на себе всё здание, пока наверху царит парад видимости. Вспоминая свой опыт, я понял, что видел это множество раз — в корпорациях, в вузах, в редакциях. Система всегда выдвигает наверх не самых сильных, а самых удобных.<br/>
<br/>
Вторая книга, которая произвела на меня схожее впечатление, — «48 законов власти» Роберта Грина. Если Питер и Халл написали книгу о том, почему власть становится некомпетентной, то Грин написал о том, как некомпетентные удерживаются на вершине. Это две стороны одного явления. У Питера — анализ механизма, у Грина — его стратегия. И вместе они дают почти полную картину современного мира, где компетентность перестаёт быть целью, а становится декорацией.<br/>
<br/>
С годами я понял, что принцип Питера — не просто о бюрократии. Это философский закон. Он касается не только организаций, но и личности. Ведь и в жизни каждый человек поднимается до уровня своей некомпетентности — до той границы, где перестаёт понимать себя, где знания превращаются в форму, а страсть — в рутину. Тогда жизнь требует остановиться, оглянуться и спросить: «А не пора ли вернуться к тому, что я действительно умею делать хорошо?» Может быть, истинная зрелость начинается тогда, когда человек перестаёт рваться вверх и учится быть на своём месте — не в смысле покорности, а в смысле подлинного мастерства.<br/>
<br/>
Питер назвал свою науку «иерархологией», но, по сути, это наука о человеческой гордыне. Мы всё время хотим быть выше, чем мы есть, вместо того чтобы быть глубже. И в этом скрыта великая ирония: иногда, чтобы остаться компетентным, нужно отказаться от карьеры и сохранить душу.<br/>
<br/>
Если бы я мог сейчас встретиться с Леной Солоденниковой, я бы поблагодарил её ещё раз. Та книга не просто дала мне пищу для ума — она напомнила, что в мире идей юмор порой бывает сильнее теорий.