Спасибо большое, Людмила! Да, вот эта дисгармония между прекрасным днём, между волшебно-красивой природой, между умиротворением спокойного тихого выходного дня и этим безобразным, уродливым позывом из нутра человеческого (которое, в конце концов, и извергло плод своей ненасытной похоти) очень точно изображена здесь автором. Я думаю, женское сердце как-то особенно чутко должно уловить это до боли грустное противоречие. Думаю, оно просто призвано это уловить, и суметь остановить, угасить в охотнике его охоту… Уже трижды сегодня хочется процитировать из одного рассказа Ю.Казакова где между мужчиной и девушкой происходит в дороге диалог:
"… А сам сказал:
— Я все думаю про женщин, что вы охоты не любите, рыбалки, а ведь это большое чувство! А вы не только не любите, а как-то не понимаете даже, будто в вас пустота в этом смысле. Почему бы это?
В темноте было видно, как она пошевелилась, откинула волосы и потерла лоб.
— Охота — убийство, а женщина — мать, и ей убийство вдвойне противно. Вы говорите, наслаждение смотреть, как рыба бьется, а мне это гадко. Но я вас понимаю, то есть понимаю, что вы охотитесь и ловите рыбу не из-за жестокости. Толстой, например, очень страдал потом, после охоты, вспоминая смерть. И Пришвин тоже…
«Ну, понесла!» — уныло подумал Крымов и посмотрел на часы.
— Полтора часа осталось! — радостно сказал он. Тогда соседка… подняла воротник плаща, подобрала ноги и положила голову боком на валик, затылком к Крымову.
«Спать захотела, — решил Крымов. — Ну и ладно, давно пора, не люблю языком болтать в дороге! Хорошо еще, что я не женат, — неожиданно подумал он. — А что была бы вот такая, рассуждала бы про убийство, мораль читала… Опупеешь!» Но ему где-то и обидно стало, и хотя он думал только об утренней рыбной ловле, но прежней глубокой, потрясающей радости уже не ощущал."
Спасибо большое, Саманта! В принципе, уже в самом начале рассказа г.г. уведомляет, что «из нас пятерых – ни одного порядочного охотника, так себе, любители районного масштаба». Хотя лично у меня нет уважения ни к опытным, ни к неопытным, ни к самому описанному здесь процессу, очень хорошо и символично увенчанному окончанием рассказа. Только что прочитал в одном рассказе Ю.Казакова фразу, которая так и кричит о когнитивном диссонансе внутри человеческого существа, раздираемого противоречием между голосом своего сердца (если оно, конечно, не огрубело вконец) и ненасытным «счастьем» от мгновенного удовлетворения обуявшей его п_охоты:
«Я лежу с ружьем в руках, слушаю песни леса, дышу его запахами. От ударов сердца руки мои дрожат и тело вздрагивает. Долго удерживаюсь, не хочу стрелять, не хочу разрушать этой празднично весенней жизни. Но все счастье охотника – в выстреле, и я стреляю. Выстрел гулко разносится по лесу, перекатывается по озерам и затихает вдали…»
Очень люблю рассказы Павла Сурожского — «Водяные курочки» и «Наша охота», они есть здесь, на сайте. Прежде всего за ту редкую победу высшего начала в человеке, над чем-то рептильным и глубоко противоестественным ему, облепившем его естество грубой коркой, как застарелая проказа…
Спасибо Вам большое за добрые слова! На днях выйдет ещё одна, новая композиция, для путешествия памяти и сердца в иные места и времена :) На Ютубе она уже опубликована ( youtu.be/oBhpfH_UrvE ) — там в конце ролика ещё и маленький мультфильм :) чего нельзя, к сожалению, сделать здесь, в аудиокниге.
Спасибо огромное Вам, Людмила, за Вашу доброту, внимание и сочувствие!!! В мыслях есть озвучить ещё один рассказ Вл. Солоухина на эту же тему… Но услышать эту мысль смогут лишь те, чьё сердце не огрубело окончательно, не закрылось непроницаемым панцирем, как закрываются ставни давно уже нежилого дома…
:) Значит, это благословенный возраст. Когда на сердце нет той скорлупы, что не даёт ему ни содрогнуться, ни согреться тёплой слезой. Когда оно уже отворяет створки светлым лучам и позволяет проникать проникновенному :) А наполнившись, излучает добро и отвечает тёплыми и светлыми словами. Большое спасибо, Людмила!
Очень люблю произведения, уносящие в детство… Поэтому не мог пройти мимо этого чудесного рассказа, найденного уже давно, где-то на Самлибе… Спасибо, что послушали его! На днях записал ещё одно произведение, уносящее в детство, здесь оно, возможно, не появится, но есть на Ютубе: youtu.be/05hWYhnG5-0
Спасибо Вам огромное, Людмила, за такие тёплые слова! К сожалению, это только половина книги. Но, благодаря тому, что каждая глава здесь как отдельная ода тому или иному растению, чувства незаконченности вроде бы нет и в таком виде. Хотя, конечно, надеюсь дойти и до второй части. С творчеством Солоухина я познакомился, прочитав его довольно объёмное предисловие к моему любимому роману «Целомудрие» Николая Крашенинникова. Он был, наверное, единственным из всех писателей, кто не только обратил внимание на этот труд, но и прочувствовал его сердцем, оценил по достоинству. Он писал в предисловии: "… само название книги говорит (при беспредельной искренности) о бережном, сверхбережном обращении со столь сложной и загадочной материей, каковую люди зовут любовью..." Тогда я понял, что человек, написавший такие слова, и сам умеет вот так же бережно обращаться с любой сложной и загадочной материей. Что прекрасно видно в том же «Свидании в Вязниках». Но и к простой траве, к невзрачной зелёной былинке, он умел прикасаться так же бережно и нежно, и мог видеть красоту в том, что обычно люди просто попирают ногами. Поэтому, совершенно прав был тот восточный мудрец, сказавший, что „если не будешь смотреть на зеленую траву и текучую воду, на женщин не захочется смотреть само по себе“. Умеющий же видеть «малую» красоту и трепетно относиться к ней, столь же трепетно будет относиться и красоте великой…
Большое Вам спасибо, Людмила! Мне очень отрадно, что есть сердца, которые слышат это произведение и понимают ту сокровенную грусть, что проходит красной линией по всему рассказу. Но всё же, в эту грусть вплетена одна светлая, золотая, едва заметная ниточка: слово Вязники не случайно созвучно слову «связь». Есть такая связь, которая не рвётся никогда, даже если никаких земных перспектив не имеет. Она лишь начинается здесь, а затем уходит куда-то ввысь, в небо, туда, где мерцает огнём маяка крошечная рубиновая звёздочка на синем небесном лацкане. Да и само слово «лацкан», означающее «одну из ПОЛОВИНОК грудной части одежды» тоже словно бы намекает на то, что час исЦЕЛения ещё грядёт… но не здесь и сейчас, где так всё временно, зыбко и несовершенно…
Совсем неслучайно Ваше многоточие. Думаю, эта история просто обязана закончиться именно им… Ведь именно оно остаётся в сердце после её прослушивания… В сердце, которое всё равно продолжает ждать, любить и надеяться…
Спасибо, Георг! Для меня это было трепетное, можно сказать, священное адажио, погружающее в ту неспешную эпоху, когда происходили события. Этому способствовала и та музыка, тех времён, которая лилась из голубого окна на втором этаже… В данном случае темп был неотъемлемой частью моего восприятия этой истории, которому я внутренне не мог изменить. Но хорошо, конечно, когда каждый слушатель имеет право выбрать темп, соответствующий своему сердечному ритму… Вообще, голубое окно, второй этаж, серебряный звук трубы — это, безусловно, отсылка к образу Неба, которое грустно глядит на зелёную Землю, часто спешащую, форсирующую события, не умеющую ждать и выбирающую свой путь, свои поезда и своих спутников… разбивая сердце Небу и оставляя его в печальном одиночестве, до тех пор, пока и сама не поймёт, что «всё не то и всё мимо»…
"… А сам сказал:
— Я все думаю про женщин, что вы охоты не любите, рыбалки, а ведь это большое чувство! А вы не только не любите, а как-то не понимаете даже, будто в вас пустота в этом смысле. Почему бы это?
В темноте было видно, как она пошевелилась, откинула волосы и потерла лоб.
— Охота — убийство, а женщина — мать, и ей убийство вдвойне противно. Вы говорите, наслаждение смотреть, как рыба бьется, а мне это гадко. Но я вас понимаю, то есть понимаю, что вы охотитесь и ловите рыбу не из-за жестокости. Толстой, например, очень страдал потом, после охоты, вспоминая смерть. И Пришвин тоже…
«Ну, понесла!» — уныло подумал Крымов и посмотрел на часы.
— Полтора часа осталось! — радостно сказал он. Тогда соседка… подняла воротник плаща, подобрала ноги и положила голову боком на валик, затылком к Крымову.
«Спать захотела, — решил Крымов. — Ну и ладно, давно пора, не люблю языком болтать в дороге! Хорошо еще, что я не женат, — неожиданно подумал он. — А что была бы вот такая, рассуждала бы про убийство, мораль читала… Опупеешь!» Но ему где-то и обидно стало, и хотя он думал только об утренней рыбной ловле, но прежней глубокой, потрясающей радости уже не ощущал."
«Я лежу с ружьем в руках, слушаю песни леса, дышу его запахами. От ударов сердца руки мои дрожат и тело вздрагивает. Долго удерживаюсь, не хочу стрелять, не хочу разрушать этой празднично весенней жизни. Но все счастье охотника – в выстреле, и я стреляю. Выстрел гулко разносится по лесу, перекатывается по озерам и затихает вдали…»
Очень люблю рассказы Павла Сурожского — «Водяные курочки» и «Наша охота», они есть здесь, на сайте. Прежде всего за ту редкую победу высшего начала в человеке, над чем-то рептильным и глубоко противоестественным ему, облепившем его естество грубой коркой, как застарелая проказа…