Яна! И здесь тоже море приключений и любви! Третья часть аудиокниги будет самой большой и создается прямо сейчас (я пришлю письмом уже озвученные новые главы) akniga.org/hafizov-oleg-gosudareva-strazha
Открыла для себя нового современного автора. Настоящего писателя! Была приятно удивлена.
Слог автора лёгкий, сразу же захватывает и уносит тебя в книгу. Исторические приключения, тайны, загадки, мистика… Всё, что нужно для приятного времяпровождения. Погрузиться в книгу и забыть о разных там стирках, готовках и пылесосах! Как читает Сергей Кирсанов мне лично очень нравится. Кому тоже- слушайте!
Я имею в виду вопрос, который пришел на ум одному из взрослых слушателей сюжета (не мне): как чижи могли попасть к Насте в дом без окон и дверей? Но они ведь были чудесными и говорящими )
А почему только 24 часа с хвостиком начитки? У Заборовского на 10 часов больше. А темп чтения у них почти одинаковый. Подозреваю, в данном варианте сильное сокращение текста. Конечно, у Достоевского много разных там разветвлённых размышлений… НО! Без них это уже будет не Достоевский! Лично меня разные там «урезки» огорчают. Я здесь встречала даже знакомые мне и любимые, давно уже прочитанные и полузабытые, детективы без окончаний! Если в курсе, можно и глазами дочитать, а если нет, то так и не узнаешь, кто что украл и убил… текст. Ильфа и Петрова особенно любят сокращать. Печалька.(((
Суровость и равнодушие, за которыми скрываются редкая доброта и отзывчивость, — одна из самых эфектных литературных тем и — одно из чудес жизни, заставляющее вспомнить истину: «Не судите, да не судимы будете».
Братья старика Бермана — многие герои Ремарка, Максим Максимыч Лермонтова, толстовский Ерошка («Казаки»), Бен Энсли из «Последнего дюйма» Джеймса Олдриджа, Миколай Суховольский («Старый слуга» Сенкевича). В такой же, непривычной для себя роли, выступает по отношению к молодому Ордынскому — герой Олега Хафизова граф Феодор Толстой akniga.org/hafizovy-dikiy-amerikanec akniga.org/hafizov-oleg-graf-feodor-tolstoy
Пока европа выпрыгивает из штанов (в буквальном и переносном смысле))), кричит, размахивая кула… да просто руками, Восток молчит. Он мудрости своей не утратил. Знает, что последнее слово будет за ним. А последнюю копейку, как известно, ребром не ставят. Кто это понимает, тому и быть богатым. А значит и правым!)))
У Руслана Киреева очень причудливый порядок слов, с многочисленными смысловыми вставками, разрывающими фразу. На слух это воспринимается непросто. История любви В. А. Жуковского намного точнее изложена Борисом Зайцевым.
Очень редко попадаются действительно веселые произведения. Этотрассказ как раз такой, очень понравился. Отвлёк от серьезных или тяжелых книг. Посмеялась, спасибо за работу чтецу!
54:54 последнего трека книги:
Стихотворение Шиллера начинается так: «Рыцарь, это сердце дарит вам верную сестринскую любовь; не требуйте никакой иной любви, ибо это причиняет мне боль». В голосе героини жестковатая «этикетность», церемонность и церемониальность, и кроме того — большое спокойствие; отсутствие каких–либо различимых эмоций. Это говорит высокородная девица, знающая, что ни в коем случае не должна уронить себя. Каждое слово выражает общую осанку учтивости и одновременно выдержки. Перед нами общество, где не человек обращается к человеку, а как бы держава к державе.
У Жуковского героиня заменяет «вы» на «ты», интонацию учтивости — на интонацию чувства:
«Сладко мне твоей сестрою, Милый рыцарь, быть; Но любовию иною Не могу любить…»
Интонация заметно теплеет: вместо рассудочной лапидарности, лаконичной формальности и формульности, боязни сказать лишнее — девическая мягкость, обволакивающая даже отказ щадящей лаской; вместо средневекового этикета — «вечное» женское сердце.
«Милый рыцарь» — такие нежности в устах дочери владельца замка невозможны. Это тон русской барышни «с печальной думою в очах»; тон Маши Протасовой. «Твоя сестра» значит все-таки «твоя»; и быть ею для героини «сладко». «Твоя», «сладко» — слова, живущие своей эмоциональной жизнью. Выговорить их — совсем не то, что предложить «верную сестринскую любовь». Смысл слов — отказ от любви, но поэтическая энергия слов говорит о другом: первая строка начинается словом «сладко», вторая — словом «милый», вторая половина фразы (после союза «но») заключена между словами «любовию» и «любить». Любовь как бы разлита, растворена в самом звучании: «любовию иною» — очень выразительное использование специфически русской фонической возможности, заставляющей вспомнить, как Лермонтов признавался, что без ума от «влажных рифм, как, например, на «ю»».
Настроение любви по ту сторону всего плотского, у Шиллера присутствующее только в образе самого рыцаря, Жуковский неприметно переносит в образ героини, отчего последний обогащается, наполняется новой значительностью: отказать со спокойной холодностью нелюбимому — «я хочу спокойно видеть ваше появление, спокойно — ваш уход» — не то, что добровольно отречься от брака с «милым рыцарем», хотя бы сестрой которого ей быть «сладко»; да еще сделать это под такое влажное плескание гласных и согласных (С. С. Аверинцев).
KRABAT-Mühle Schwarzkollm 21 октября 2022
KRABAT-Mühle Schwarzkollm 21 октября 2022
Слог автора лёгкий, сразу же захватывает и уносит тебя в книгу. Исторические приключения, тайны, загадки, мистика… Всё, что нужно для приятного времяпровождения. Погрузиться в книгу и забыть о разных там стирках, готовках и пылесосах! Как читает Сергей Кирсанов мне лично очень нравится. Кому тоже- слушайте!
Рыцарь Тогенбург Александра Арнольдовича Кошкина
Не наряд Лабакана*
Это платье Брамбиллы**,
Добротой осиянно,
Несказанно мне мило.
* Из «Сказки о мнимом принце», 7-ой трек этой книги akniga.org/gauf-vilgelm-skazki-1
** Платье Джачинты Соарди из сказки Гофмана «Принцесса Брамбилла» librebook.me/prinzessin_brambilla/vol1/2
Братья старика Бермана — многие герои Ремарка, Максим Максимыч Лермонтова, толстовский Ерошка («Казаки»), Бен Энсли из «Последнего дюйма» Джеймса Олдриджа, Миколай Суховольский («Старый слуга» Сенкевича). В такой же, непривычной для себя роли, выступает по отношению к молодому Ордынскому — герой Олега Хафизова граф Феодор Толстой akniga.org/hafizovy-dikiy-amerikanec
akniga.org/hafizov-oleg-graf-feodor-tolstoy
Стихотворение Шиллера начинается так: «Рыцарь, это сердце дарит вам верную сестринскую любовь; не требуйте никакой иной любви, ибо это причиняет мне боль». В голосе героини жестковатая «этикетность», церемонность и церемониальность, и кроме того — большое спокойствие; отсутствие каких–либо различимых эмоций. Это говорит высокородная девица, знающая, что ни в коем случае не должна уронить себя. Каждое слово выражает общую осанку учтивости и одновременно выдержки. Перед нами общество, где не человек обращается к человеку, а как бы держава к державе.
У Жуковского героиня заменяет «вы» на «ты», интонацию учтивости — на интонацию чувства:
«Сладко мне твоей сестрою, Милый рыцарь, быть; Но любовию иною Не могу любить…»
Интонация заметно теплеет: вместо рассудочной лапидарности, лаконичной формальности и формульности, боязни сказать лишнее — девическая мягкость, обволакивающая даже отказ щадящей лаской; вместо средневекового этикета — «вечное» женское сердце.
«Милый рыцарь» — такие нежности в устах дочери владельца замка невозможны. Это тон русской барышни «с печальной думою в очах»; тон Маши Протасовой. «Твоя сестра» значит все-таки «твоя»; и быть ею для героини «сладко». «Твоя», «сладко» — слова, живущие своей эмоциональной жизнью. Выговорить их — совсем не то, что предложить «верную сестринскую любовь». Смысл слов — отказ от любви, но поэтическая энергия слов говорит о другом: первая строка начинается словом «сладко», вторая — словом «милый», вторая половина фразы (после союза «но») заключена между словами «любовию» и «любить». Любовь как бы разлита, растворена в самом звучании: «любовию иною» — очень выразительное использование специфически русской фонической возможности, заставляющей вспомнить, как Лермонтов признавался, что без ума от «влажных рифм, как, например, на «ю»».
Настроение любви по ту сторону всего плотского, у Шиллера присутствующее только в образе самого рыцаря, Жуковский неприметно переносит в образ героини, отчего последний обогащается, наполняется новой значительностью: отказать со спокойной холодностью нелюбимому — «я хочу спокойно видеть ваше появление, спокойно — ваш уход» — не то, что добровольно отречься от брака с «милым рыцарем», хотя бы сестрой которого ей быть «сладко»; да еще сделать это под такое влажное плескание гласных и согласных (С. С. Аверинцев).