Сэлинджер Джером - Хорошо ловится рыбка-бананка

Новелла состоит из двух частей. В первой части мы видим молодую девушку, Мюриэль, которая по междугороднему телефону из отеля обсуждает с матерью странность своего мужа. Пожилая женщина страшно волнуется за свою дочь, так как считает, что у Симора не всё в порядке с головой. Например, он с чего-то однажды подарил Мюриэль книгу на немецком языке (через год после разгрома фашисткой Германии, в котором принимал участие). А когда бабушка Мюриэль заговорила о смерти, он стал подробно рассказывать, как это следует всё обставить. Но дочь старается успокоить мать; говорит, что, мол, всё хорошо, Симор даже вчера играл на рояле в фойе гостиницы, а сейчас преспокойно находится на пляже. Единственное только, что он загорает в халате, потому что не любит, когда смотрят на его татуировку, которой на самом деле нет…

Во второй части рассказа мы переносимся на пляж, где и отдыхает Симор. Он играет с трёхлетней девочкой Сибиллой, которой рассказывает историю про рыбку-бананку. Согласно его словам, именно такие рыбки любят заплывать в пещеры, где объедаются бананов и едва, растолстев, могут выплыть обратно. Но погибают они не от этого – от банановой лихорадки. После этого короткого эпизода, Симор поднимается к себе в номер, достаёт из чемодана револьвер и пускает себе пулю в висок.

Поверхностный план. С первого взгляда, рассказ можно объяснить тем, что Симор так и не справился с послевоенной жизнью. Всё его тяготит, а его начитанность и образованность встаёт в непримиримое противоречие с реальностью. Проще говоря, Симор разочаровывается в жизни какая она есть и не видит смысла жить дальше. Такая ситуация для общества была не чуждой: послевоенность воспринималась всё ещё остро, но это, однако, не объясняет историю с рыбкой-бананкой.

Кафкианский план. Его нам навязывает нарочитая абсурдность сюжета, в котором мы без труда можем выделить три кафкианские составляющие: во-первых, сам текст построен таки образом, что автор ничего нам не объясняет; вместо этого мы по обрывкам диалогов и недоговоренным словам должны догадываться о том, что Симор от чего-то пугается деревьев, когда ведёт машину; также не говорится, что именно он однажды сделал с цветной подушечкой…Предложения в Бананке расползаются в нашем внимании, а туманные места вносят ещё больше загадки в композицию. Вторая кафкинская составляющая – это явно сама рыбка-бананка. Её название было сочинено для того, чтобы подшутить над маленьким ребёнком (Сивиллой) но почему именно «бананка»? Ну, третье – это, конечно, абсурдное убийство в номере отеля. Вот так: просто весело поговорил с ребёнком на пляже, а потом пошёл к жене и пустил себе пулю в висок. Тем более странно, что этому предшествовала сцена в лифте, когда Симор и поднимался в номер. Он входит туда с незнакомой женщиной:

— Я вижу, вы смотрите на мои ноги, — сказал он, когда лифт поднимался.
— Простите, не расслышала, — сказала женщина.
— Я сказал: вижу, вы смотрите на мои ноги.
— Простите, но я смотрела на пол! — сказала женщина и
отвернулась к дверцам лифта.
— Хотите смотреть мне на ноги, так и говорите, — сказал молодой человек. — Зачем это вечное притворство, черт возьми?
— Выпустите меня, пожалуйста! — торопливо сказала женщина лифтерше.
Двери лифта открылись, и женщина вышла, не оглядываясь.
— Ноги у меня совершенно нормальные, не вижу никакой причины, чтобы так на них глазеть, — сказал молодой человек.

Фрейдистский план. Не уходя далеко от этого эпизода, мы отметим слово, которое повторяется в коротком рассказе раз двадцать пять – «ноги»:
… По дороге она остановилась, брыкнула ножкой мокрый, развалившийся дворец из песка.
… сказала Сибилла, подкидывая ножкой песок.
— Только не мне в глаза, крошка! — сказал юноша, придерживая Сибиллину ножку.
… Он протянул руки и обхватил Сибиллины щиколотки
Он выпустил ее ножки.
Он взял в руки Сибиллины щиколотки и нажал вниз

… Юноша вдруг схватил мокрую ножку — - она свисала
с плотика — и поцеловал пятку".

Любому психоаналитику после этих слов придёт в голову только одно: «Ноги – это субститут половых органов», скажет он вам. Симор явно не удовлетворён отношениями с женой, и подсказка этому – в самом начале рассказа Мюриэль читает в журнале статейку под названием «Секс – либо радость, либо – ад!» Симор бы явно выбрал второй вариант.

Таким образом, Бананка раскрывает нам всю прелесть латентных сексуальных отношений посредством темы ног. Не больше, ни меньше. Даже тема банана проясняется относительно фрейдистской логики. Банан – это фаллический символ. А так как эрос со времён сотворения Вселенной существовал бок о бок с танатосом (смертью), то и мотив внезапного убийства становится не таким уж и абсурдным. В рассказе Сэлинджера вся телесность и чувственность с пассионарностью приобретает символическое выражение, а никогда не существовавшая рыбка-бананка раскрывается как символ эроса, блуждающего в океане бессознательного (ведь воды – это бессознательное, так как вода не имеет формы).

Дзэнский план. Есть и такой. Но тут нам надо обратиться к сборнику «Девять рассказов», в котором и находится Бананка. По контексту мы узнаём о семействе Гласс. Симор был гениальным ребенком, в семь лет понимавшим философию и рассуждавшим как взрослый человек; он был поэтом, писавшим восточные стихи, серьезно увлекался восточными философиями, и в частности дзэном, и обсуждал все это с Мюриэль, невестой, а потом женой, и отношения у них были прекрасными (повесть «Выше стропила, плотники»).
Очевидно, что Симор видит мир не так, как другие. Скажем, он любуется синим купальником Сибиллы, который на самом деле жёлтый. Но для него – он синий, потому что это его любимый цвет. Его семейство вообще проникнуто дзэнским мышлением. В частности, он отрицает важность противопоставления жизни и смерти и учит, что если человека осенило просветление, от которого он хочет убить себя, то пусть себе убивает на здоровье. То есть в таком понимании мира и субъекта смерть — это вообще не трагедия. Можно убить себя от полноты жизни, не оттого, что все плохо, как в европейской традиции, но оттого, что все хорошо «и чтобы было еще лучше» (пользуясь выражением современного русского философа и знатока восточных традиций А. М. Пятигорского).

Чтобы понять рассказ более основательно, стоит прибегнуть ко всем этим трактовкам. А кто найдёт ещё одну – тому звезду на грудь или рыбку. Бананку.