Поиск

Привлёк комментарий Антонины Ковалевой о теплоте после прослушивания книги. Соскучилась по такому послевкусию. Правда, другие комментарии не обещают чего-то особенно приятного. <br/>
<br/>
В разнице имён нет ничего особенного — в северных странах распространён обычай давать ребёнку два имени. И часто дома используют одно, а вне семьи другое. Однако с самого начала очень много других странностей. Обычно роль вечно виноватого достается старшему ребёнку. Здесь младшей дочери. Гибель брата, болезненность средней дочери, да и описание поведения младшей в некоторой степени объясняют это несоответствие стереотипу. Несмотря на это, Тереза Патриция воспринимается как очень умелый манипулятор. И первое впечатление к концу книги не изменилось, несмотря на старания автора его исправить. <br/>
«Чем дальше, тем страньше». Все члены семьи могут читать дневники Трис. Детей ограничивают в питании притом, что они не страдают лишним весом. Наказание лишением еды – это вообще что-то из ряда вон выходящее. Отсутствие книг и запрещение пользоваться телефоном вызывают недоумение. Покупка платьев только одной из сестёр выглядит как награда за болезнь. Такая тактика у любого ребёнка воспитает условный рефлекс. А у другой девочки – зависть и ненависть. Девятилетняя Пенелопа регулярно сбегает из дома, знает все лазейки в парке. Родители постоянно опрашивают соседей, разыскивая пропавшую дочь, и никто ни разу не сообщил в социальную службу о жестоком обращении с ребёнком. Хотя, может быть тогда этих социальных служб не было вовсе. В конце совсем уж несообразность: Архитектор «не заметил» подмены живой девочки на магическую куклу. Про более мелкие нестыковки я упоминать не буду. <br/>
Но в целом, если отбросить в сторону слабенькое ощущение, что книга написана для воспитания толерантности, все эти замечания – просто брюзжание. Язык автора действительно восхитительный, образный, полный неожиданных сравнений, яркий и эмоциональный. Только ради этих сравнений стоит читать или слушать книгу. А тут еще кроме этого сюжет интересный, приключения захватывающие, счастливый (за крохотным исключением) финал, зло наказано, добро торжествует, жизнь продолжается. Голос Ирины Воробьёвой мягкий, приятный и очень подходит для передачи этого текста. Только чтение слишком неторопливо — прослушивала в ускоренном режиме. <br/>
Спасибо за настоящую страшную сказку.

) Нет. Ну вот зачем вы меня раззадориваете? ) Аплодисменты вам.<br/>
<br/>
Если бы вы только знали, насколько это заношенная, древняя аргументация.<br/>
<br/>
_______________________________<br/>
2400 до н. э. / Междуречье.<br/>
<br/>
— Эй, Банипал, что здесь затеял ты со своими братьями? Стены града Ашура, глиною мазанные? О глупцы. Знаете ли вы, какова участь Гёбекли́-Тепе́, древнейшего под солнцем? Его нет. Не возделывайте землю и не вскармливайте скот. Все дают боги. Кочуйте, зачем сковывать себя цепями повседневного труда? Сам охоться, женщины же пусть собирают травы. Все ваши усилия напрасны — и вы тоже сгинете. Мы вас завоюем, когда придет время. Так было извека. Так будет всегда.<br/>
<br/>
— Посмотрим.<br/>
<br/>
___________________________________________<br/>
455 н.э. / Восточная Римская империя<br/>
<br/>
— Сульпиций Вар, скажи где витают твои мысли? Разве ты не видишь к чему привела нас новая традиция? Вольноотпущенники погубили Рим. Всем патрициям известно, что латифундии нужен раб, а не арендатор земли. Западная империя пала, ибо не успела перестроиться. Вольноотпущенники — гибель государства. Рабство и земледелие были из века, с самой Ассирии. Мощь государства держится на спинах рабов. И так будет всегда.<br/>
<br/>
— Посмотрим.<br/>
<br/>
________________________<br/>
1566 г. / Нидерланды<br/>
<br/>
— Дорогой мой брат густав. С кем вы сражаетесь? За что? Эскориал нас всех сомнет. Хотите создать республику свободного рынка, общество предпринимателей? Да это же нонсенс, дери меня черт! Из покон века мы платили налог за аренду земли сюзерену, и горя не знали. А он за нас воевал.<br/>
Зачем мануфактуры? Цехов достаточно. Зачем делать больше и лучше? Кому продавать? Да я голландец, но ты, брат мой, на неправильной дороге. Вспомни Венецианскую республику — у них ничего не вышло с их банками. Их уничтожили сильные мира сего — феодалы. Так будет и с вами.<br/>
<br/>
— Посмотрим.<br/>
<br/>
_______________________<br/>
29 августа 2025 г., РФ<br/>
<br/>
— Лёва, окстись. Вы с товарищами на какой планете? Капитализм вечен. Социализм — это утопия. Уже пробовали. Ищи дурака.<br/>
<br/>
— Посмотрим.

Странно читать такой выпад, цитата: «Сенкевич разочаровал»<br/>
Как будто Сенкевич сначала очаровал критикана, а потом его же и разочаровал. Где логика?! Кажется, чтобы разочароваться, надо хотя бы очароваться. Ха-ха-ха!.. <br/>
Разумеется, после такого выпада, можно лишь услышать от критикана, как то: «Понятно, что историк из него никакой, понятно, что (он) католик, понятно, что лучше поляков никого нет.<br/>
Во-первых, литератор — это не историк; во-вторых, литератор ставит перед собой иные задачи, нежели историк. Разумеется, встречаются и лжеисторики, типа Фоменко и К, которые ставят все с ног на голову, чтобы подладить отечественную историю под веяния нового времени. Разумеется, Сенкевич не историк и, слава богу, что история литературы получила такого литератора как Сенкевич, который, если я не ошибусь, получил Нобелевскую премию за «Камо грядеши»; в третьих, Сенкевич описывает период становления христианства, а не разделение его на ветви и в-четвертых, в романе нет и тени прославления поляков, да это и не нужно было делать, хотя у меня лично поляки вызывают куда больше уважения, чем скажем те же сербы или хорваты. <br/>
Если вы начнете читать первую главу, не слушать в исполнении Терновского — царство ему небесное, который все книги читает на одной и той же волне и в одной и той же дикторской тональности, тогда как художественные тексты надо читать, как декламатор, а не как чтец или диктор, то вы сразу влюбитесь в стиль и манеру повествовать свойственную Сенкевичу, у которого описательная часть плавно переходит в диалоги; также он не перегружает тексты диалогами, а использует особый прием повествования, заменяющий диалоги. Читать Сенквича — это удовольствие!<br/>
Все персонажи у Сенкевича органично вплетаются в канву романа — мы видим как протагонистов, скажем, в лице Петрония, так и антагонистов — в лице Нерона. Вписываются и второстепенные персонажи; ни одного лишнего персонажа нет, даже подросток Назарий, сын вдовы Мириам, и, кстати, в доме которых пребывали Апостол Петр, Крисп, Лигия и ее слуга великан-лигиец Урс, он же Урбан, тоже выполнил свою задачу — через него мы больше узнаем о перерождении Марка Виниции — из гордого и безжалостного патриция в христианина, из того, кто, таких как Назарий, считал их, иудеев, хуже собак, а потом преодолевая свою гордыню, снисходил до них.