Избранное

Туманность и схематизм внешнего облика Тонды и возвышенность души делают его идеальным героем грез. О нем я написала в 2008 году:
В полусне – полусолнце,
Как монета на донце.
Послевкусие меда.
Исчезающий Тонда –
Не под крыльями врана –
Под завесой тумана.
... Полумесяц и рано.
Полусон, полурана.

Спасибо огромное за отзыв! Счастлива продолжать эту работу, имея таких ценителей.

Спасибо, Olexandr! Бог даст, завершу эту работу!

Olexandr, банкет продолжается )

Стихи о моем прадедушке, проведшем в немецком плену столько же лет, сколько Отфрид Пройслер в русском akniga.org/hafizova-elena-aleksey-i-aleksandra
Ни в ком я не встречала большего равнодушия к еде, вообще большего соответствия идеалу Марка Аврелия.

МЕЛЬНИКОВ АЛЕКСЕЙ —
Тропами жизни всей
К Небу тебя влекли
Белые корабли.
Пройслеру будто брат,
Яствам земным не рад,
Волей своей богат —
И навсегда СОЛДАТ.

В новой, 19-ой главе сказочной повести «Крабат» есть важнейший эпизод, полностью отсутствующий в переводе 80-х годов под редакцией Э. Ивановой.

Хорошо! Еще раз большое спасибо!

Olexandr, спасибо! «Крабат» для меня дело жизни. Сейчас уже готовы 17 и 18 главы и начало 19-ой — важнейший фрагмент, который совсем отсутствует в переводе 80-х годов под редакцией Э. Ивановой. Когда завершу 19-ую главу, отправлю три новых в Клуб любителей аудиокниг. Я могу прислать это продолжение Вам на почту — напишите мне, пожалуйста, в сообщении адрес.

Благодарю, Ксения!

Перевод с одного языка на другой иногда придает произведению совершенно новое значение. «Взрослые» Гулливер, Дон-Кихот и Мюнхгаузен в русском пересказе превратились в классику детской литературы, «русский» Винни-Пух, «русский» «Волшебник Изумрудного города» живут в нашей литературе своей собственной и, пожалуй, не менее интересной жизнью, чем в оригинале. А если при этом переложить классический сюжет с языка прозы на звонкий и ясный язык поэзии? Этот уникальный творческий эксперимент оказался по силам поэтессе Елене Хафизовой, вдохнувшей новую стихотворную жизнь в сюжеты старых любимых сказок и словно открывшей их заново.

Граф Федор Иванович Толстой за годы создания Олегом Хафизовым двух романов о нем и затем нашей общей пьесы в стихах «Дикий Американец» стал для нас наиболее родным и любимым историческим персонажем. Надеюсь, он станет таким и для многих-многих читателей и слушателей.

Отзыв тульской писательницы Владиславы Васильевой: «Стихотворное переложение известных немецких, арабских и прочих сказок, изысканное в своей немецкой чопорности, восхитительное в своей истинно древней дикости. Шипы и розы.
Знаете, в самых подлинных сказках есть жестокая красота, когда рассказчик говорит об ужасных порой вещах, далеких от современной мягкости нравов, и совершенно не обращает внимание на культурологический обморок чересчур нежных читателей, его смертельно прекрасное повествование катится себе дальше.
И каждая прекрасная сказка жестока по-своему: немецкая по-немецки, арабская по-арабски, саамская по-саамски.
Я не для красного словца говорю, я на детях проверяла. Детям понравилось».

«Сказки ХафизЫ» – выражение моего благоговения перед классикой. Я так люблю эти сюжеты, что мне хочется сделать их более совершенными, придав им стихотворную форму. Когда я перечитываю для дочки знакомые с детства сказки, рифмы возникают сами собой. Они не дают мне покоя, как спелые яблоки или пирожки из сказок просятся, чтобы их достали из печи или собрали с дерева. Я их так отчётливо вижу, что оставить без внимания не могу.
Иногда я меняю в сказочных поэмах нюансы, устраняю некую нелогичность. Например, объясняю, как мать Якоба из сказки «Карлик Нос» могла отпустить сына со старухой, явной ведьмой. В моей версии это действие гипнотических чар колдуньи. Или меняю поведение знатного юноши Саида из другой сказки Гауфа – ведь он не мог покинуть Багдад, не побывав у спасенного им Гаруна аль-Рашида. Такие алогизмы, при сочинении поэмы, вначале ставят в тупик, а по их преодолении снова открывают путь свободному течению сказки.
Негуманным показался мне и финал «Маленького Мука». Здесь я устроила так, что наказанным остается только обидевший Мука султан, а его жене и дочерям возвращается прекрасный облик.

Друзья, я уверена: каждый, кто начнет слушать КРАБАТА, не сможет остановиться.

proza.ru/2021/03/06/1390 Первый год в Козельбрухе обозначен в моем переводе именем ТОНДЫ, второй — именем МИХАЛА и третий — именем ЮРО. Имя Канторки, как полагается, не названо.