Благодарю Вас за добрые слова, Александр! Да, после таких рассказов хочется, наверное, и свою жизнь «прокрутить как киноплёнку», возвращаясь душой к своим собственным голубям…

Благодарю, что послушали эту историю, Юлия! Её автор — первая русская писательница-женщина, вышедшая из крестьян, в пору написания этого рассказа — сельская учительница. Всё, написанное ей, из жизни было взято…

Да, и я на эти же самые имена обратил особое внимание )) Кстати, некоторые имена из этого списка действительно очень милые и красивые, но лишь заглянешь в их значения — в момент подрезаются крылья )

Самая богатая коллекция такового — наследие зари советских времён. Вот уж все Сигурдардоттиры отдыхают. А какие смыслы!
Но за приличие некоторых из этих имён не отвечаю )
ru.wikipedia.org/wiki/Список_имён_советского_происхождения

Да ну, зачем нам какие-то смыслы, пусть лучше современные дети лишний раз спросят: а кто такая Оля с Лукойла? ))

Ну и что же мне дало это «Гекльберри»? Пустой звук! Только уже будучи взрослым я узнал, что это собственно «huckleberry» и указывает, по задумке автора, на дешёвые ягодки, как символ социально незначительного человека. Finn же это мужское имя ирландского происхождения, означающее «справедливый» или «благословенный» А ведь смысл этот можно было вполне обыграть в имени героя, имею ввиду в переводе. И это был бы подлинный ПЕРЕВОД, а не набор неясных звуков. Какой-то финн Гекльберри, которого зачем-то занесло аж к Миссисипи.

Надеюсь, в этом цикле Вы уделите внимание и бабушкам-переводчицам! ) Кстати, мы ведь не знаем на какие конкретно имена меняла оригинал та бабушка. Может, внуку только казалось, что они русские, ввиду мастерской адаптации изначальных? Порой чуть подрезать, изменить окончание — и вот тебе вполне русскообразное имя. Ведь, по сути, почти все наши русские имена подобным образом на свет и появились.

Прекрасный пример с Пеппи! И умница Лилианна. Любопытно, что, в частности, исландцы, неприкосновенность имён которых отстаивалась в этой теме, проявили крайнее неуважение (шутка) к оригиналу, переделав ей имя на Lína Langsokkur. Есть о чём задуматься!

Мне кажется одним из верных решений в этом вопросе стало бы двойное имя — первая часть которого представляла бы собой сокращённое и адаптированное для русского уха сложное иностранное имя (или полное, если в адаптации нет нужды), сохраняющее звучание оригинального корня, а вторая — раскрывала его значение. Вот, например, как звучит один старый и редкий перевод библейской книги Руфь — перевод Абрама Эфроса (1888-1954):
«Это было в дни, когда Судьи правительствовали, и голод был в стране: пошел тогда некий человек из Бет-лехема в Иудее искать себе пристанища среди пажитей Моава, — себе и своей жене, и своим двум сыновьям. А имя тому человеку: Элимелек-Богоподвластный, а имя жены его: Наоми-Любезная, а имя двух сыновей его: Махлон-Болезненный и Кильон-Недолговечный,—все эфратитяне из Бет-лехема в Иудее. Пришли они на пажити Моава, там и прижились. Но вот умер Элимелек-Богоподвластный, муж Наоми-Любезной, и осталась она с обоими сыновьями. Они же взяли себе в жены моавитянок: имя одной Орпа-Своевольная, имя другой Руфь-Верная; и прожили они там около десяти лет… У Наоми же Любезной был родственник по мужу ее… а имя ему Боаз-Высокородный. Однажды говорит Руфь-Верная, моавитянка, Наоми-Любезной: — Пойду-ка я в поле, да посберу колосьев после кого-нибудь, в чьих глазах я найду милость. А та говорит ей: — Ступай, дочь моя…
… Но сказала им Наоми-Любезная:
Не зовите меня Наоми-Любезная,
А зовите меня Мара-Горькая,
Ибо великую горесть Всемощный послал на меня.»

Верно, Сергей: главное — индивидуальность, уникальность. Но ведь сложными, непонятными для иноязычного человека конструкциями, мы как раз-таки и превращаем эти имена в один диссонирующий шум, где слушатель уже не улавливает разницы между всеми этими Лемминкяйнен и Вяйнямёйнен, а его сознание стремится абстрагироваться от этих имён вообще. То есть, достигается абсолютно противоположный эффект. Между тем как у носителя языка никакого дискомфорта, естественно, не происходит. Потому, что это его среда. Но даже в своей языковой среде полные имена мы в обиходе редко употребляем, оставляя их для официальных событий. Мы превращаем Анастасию в Настю, Владимира в Володю, Александра в Сашу и т.д. Само сердце взывает к некой редукции — есть в нём какой-то запрос на это. И сами имена при этом словно бы становятся теплее, уютнее, а их индивидуальность от этого на практике только выигрывает. Как-то в этом направлении, мне кажется, нужно мыслить и переводчику, особенно детской литературы. Ведь если б мне бабушка вместо какого-то Лемминкяйнена читала, скажем, Леми или, к примеру, Леми Болотный — я бы его запомнил на всю жизнь, и сама сказка стала бы мне ближе, родней, понятней.

Перевод имён методом безупречной транскрипции или транслитерации, на мой взгляд, является почитанием формы, но обесцениванием сути. Что никак не может быть проявлением уважения к автору и его языку. Все остальные слова мы почему-то переводим, стараясь подобрать соответствующий эквивалент в родном языке — почему же для имён собственных здесь позиция меняется? И имя в итоге превращается в набор неясных, не несущих никакой смысловой нагрузки звуков? Имя это важнейший элемент, призванный раскрыть уникальную суть его носителя. Помимо того оно должно быть в большинстве случаев благозвучным, певучим, легко запоминающимся. Но, повторюсь, главное в имени — это его смысл (очень хорошо это объяснялось в некогда прочитанной мной книге: litmir.club/br/?b=100863&p=16 ) Важны и те ассоциации, которые это имя вызывает в душе человека. Вот чем, на мой взгляд, нельзя пренебрегать и вот в чём истинное уважение к источнику.

Ага, а ещё там же Вяйнямёйнен, Лемминкяйнен, Йоукахайнен и т.п. Тут, в комментариях у каждого свой уникальный путь приспособиться к такой «правде»: кто-то сосредотачивается на сюжете, пытаясь проигнорировать в сознании набор этих страшных фонем, а вот Наталья, например, пишет, что «я чтоб не путать хюльдеров с хольденбергами выписываю их сначала на бумажку(самой смешно), и помечаю кто из них фермер, а кто детектив». И я могу их понять. Но вот что делать маленькому ребёнку с таким потоком истины? Он ведь ещё писАть не умеет, но только писать в горшочек. Может бабушка просто любила внука? Как в песне поётся:
Лишь любовь безгрешная
Лишь родная мать
Может так заботливо
И так свято лгать )

Бывает, и показывать ничего не надо. Но до какой же степени нужно не уважать ни слово, ни слушателя, чтобы и в данных случаях не решать проблему, настаивая на сохранении «оригинала» нетронутым: 360.ru/tekst/obschestvo/awkward-names/

Упростить — всегда более сложная задача, чем оставить как есть. Недаром «упростить выражение» — одна из важных математических задач. Освобождение от избыточной массы — основа любого творческого процесса. «Я просто беру камень и отсекаю все лишнее» — пояснил Микеланджело процесс создания своих гениальных скульптур. «Это письмо получилось таким длинным потому, что у меня не было времени написать его короче» — блестяще сказал Паскаль.

У нас половина артистов — такие вот экс Какаловы. И с чего бы? www.yaplakal.com/forum2/topic2198079.html?ysclid=mhzn6qy0w7463497529

Вот интересно, а если б это была, скажем, монгольская литература с их именами — принципы буквального перевода по-прежнему бы оставались незыблемыми (ведь не должно же быть двойных стандартов)? Или всё же благоразумие взяло бы верх и взыскало какие-то новые, живые пути перевода? Бедные чтецы и не менее бедные их слушатели! Чтобы они делали в таких несчастных случаях:
«Доржсүрэнжанцанхорлоонэргүйбаатар (Хранимый Ваджром Победного Стяга Колесо, Безымянный Богатырь). Сейчас этот человек работает в бухгалтерии Центра скорой помощи-103. Он рассказывал, что постоянно испытывает трудности, когда ему нужно уместить своё имя в отчётах. Самые длинные имена, состоящие только из монгольских компонентов — Монголэхорнынэгөглөө (Одно Утро Родины-Монголии), Очирбаянмөнхдоржсүрэнжав (Охраняемый и Защищаемый Богатым Вечным Ваджром), Олзмэдэххүүхэнбаатар (Знающая Прибыль Девушка-Богатырь), Энхтөгөлдөрбаясгалан (Мирная Совершенная Радость), Найманзуунандинцэцэг (Восемьсот Священных Цветов), Уламундрахтуяа (Всё Более Брезжащая Заря), Уулынягаанцэцэг (Горный Розовый Цветок).»

А вот переводчики-перфекционисты такой подмены бы не одобрили! Отступление от написанной буквы — зло великое! ) Дристан так Дристан, я им помашу рукой )) Как в известной эпиграмме:
В аду для перфекциониста
Нету ни серы, ни смолы,
Но лишь слегка несимметрично
Стоят с щербинками котлы

Какая мудрая бабушка была! Переводчица от Бога! )

Это вопрос прежде всего мастерства переводчика. Благозвучие всегда понятие относительное. Хулия для испанца, наверное, очень благозвучно, для русского же оно не благозвучно от слова совсем. Сигурдардоттир для исландца звучит гармонично, равно как и Йонсдоуттир, Брюнхильдур или что-то в этом роде. Для русского же (за редким исключением) это совершенно чужеродные и неудобопроизносимые звуки, вызывающие в душе диссонанс, к которому человек, конечно, приспосабливается (человек и вообще ко всему приспосабливается со временем), но определённо в ущерб тому впечатлению, которое мог бы получить без этого фонового диссонанса. Не тратя внутри энергию на постоянную «подстройку расстроенных струн». Это прекрасно сформулировано в отзыве Марины: «как то привыкла к именам, хотя было сложно понять, кто есть кто. В результате стала следить только за сюжетом». Артём отметил, что «в английской версии некоторые имена действительно звучат иначе. Там например, Хулдар, Эрла и Гудлаугур вместо Гвюдлёйгюра». Такие переводчики, на мой взгляд, действительно мастера своего дела, ибо понимают одну из главных задач перевода — сделать текст приятным и удобным для восприятия большинством читателей, именно адаптировать его для носителя иной языковой системы. Как не следует перегружать рядового читателя научно-популярной статьи сложными научными терминами, а подбирать доступные для него слова и образы, буквально переводя для него научную лексику на понятный ему язык, точно так и здесь задача переводчика не блистать изящными транскрипциями, а сделать текст иноязычному читателю родным и понятным.

Больше любви к книге должна быть любовь к людям, которые её слушают. Иначе мы будем «комара оцеживать, а верблюда поглощать». Загромождать ум слушателя сложными конструкциями, не свойственными его природному языку (но вполне естественными в оригинале) это вовсе не любовь к нему. А как быть с теми народами (китайцы, корейцы), у которых имена предельно кратки и сжаты в один слог — мы им тоже понесем этих Сигурдардоттиров? Не должен ли переводчик именно перевести слово в другую языковую и культурную среду, а не тупо скопировать чуждое для носителя иной культуры? Нельзя ли, к примеру (если бы она была не писателем, а героем книги), назвать ее, скажем, Ирса Сигурда, отметив при этом однажды в примечании, что на самом деле это имя полностью звучит в оригинале, мол, так-то, а означает то-то? И всем будет хорошо — и Вашей любви к книге, и уху и сердцу слушателя?