У меня ни к Вам, ни тем более к Карлейлю претензий нет. Любую полученную информацию нужно анализировать. Кто-то в комментариях сравнивал людей с красками мира. А вы, развешивая ярлыки, всех одной норовите выкрасить.

Вы с высоты ваших сегодняшних знаний жонглируете словами «фанатик», «романтик», я полагаю, что мы должны понимать их как ругательные. А по сути, коммунистические идеи первоначально действительно очень красивые и не влюбиться в них было просто невозможно. Что плохого в обществе свободных людей, вдохновленных любовью друг к другу и ко всему человечеству, и корни этой любви уходят к божественной сущности первоначального равенства. Другое дело … но это уже другая история.

Ну, это вы напрасно. Она же не вытерла кровь об юбку, не перешагнула через труп и пошла жить дальше. Финал, конечно, открытый. Позиция автора тоже неопределённа. Но что же здесь непонятного? На войне друзья и враги четко очерчены и разведены по разные стороны. А в мирной жизни? Она защищала революцию на войне не из философски-идейных убеждений и не из классовой принадлежности, ею руководила лишь любовь к красному командиру, и именно он сформировал у нее те идеалы, которых в мирной жизни она не нашла. Тогда зачем было столько крови и смертей, ради чего она пережила все эти ужасы и выжила? Ведь ей всего двадцать лет.

Спасибо за ссылку. Класс!!!

Рассказ, безусловно, очень сильный и один из лучших у Платонова и вообще из написанного о войне. И речь здесь идет не о возвращении с войны, а о возвращении к мирной жизни, к человечности, к нормальным человеческим чувствам – любви, жалости, состраданию (что называется почувствуйте разницу). Сердце ГГ покрыто коростой, оно затвердело и ожесточено. Да иначе и быть не могло после всех ужасов увиденного и пережитого за четыре года. И жизнь в тылу (какая бы сложная и страшная она не была) и жизнь на войне – это две разные жизни (как замечено в комментариях – это все равно что вернуться с Луны или с Марса). И ГГ не может эту новую жизнь ни понять, ни принять – понимает он пока только себя. По словам Платонова в его душе поселилась лишь скука: он не желал видеть и чувствовать боли других людей (в том числе и самых для себя близких и родных). Да и сам по себе ГГ человек не очень симпатичный и привлекательный, но его восприятие нового, чуждого для него мира я думаю совершенно типично для всех вернувшихся с войны(и не зря он Иванов), он не видит для себя в этом мире места. Нет в его душе ни любви к своей жене (ведь Платонов нарек ее Любовью), ни к сыну с его повышенным для двенадцати — летнего ребенка чувством ответственности (не только за себя, но и за всю семью – мать и сестренку). И только, когда он видит бегущих, падающих, зовущих его детей сердце его начинает оттаивать: он вдруг «почувствовал, как жарко стало у него в груди», и все его существо наполнилось «теплом и содроганием». Вот он момент истины, момент возвращения к мирной жизни, к нормальным человеческим чувствам, к человечности. Что же касается запрета на издание: кто знает, может быть, это было и правильно, каждый адаптировался к новой жизни как мог, а литература должна была быть жизнеутверждающей, и в ней не было место сомнениям. Ведь мы же не знаем как сложится жизнь семьи Ивановых, ведь это только начало возвращения.