в свое время, с удивлением узнал что былины-поются. многие странности недочеты-сразу стали понятны и нужны. например повторы-которые банальный припев))
а еще стихами можно (хотя и сложно) поймать нужный ритм что по себе нагоняет жути (что важно для старинной легенды)
например изложи Заболоцкого прозой-или даже другим размером-и имхо страх уйдет:
Подобная форма поэтической импрессии, поэтического резюмирования прозы традиционна для искусства классицизма и романтизма (Ш. Перро, «Ундина» Ф. де Ла Мотт Фуке и В. А. Жуковского akniga.org/zhukovskiy-vasiliy-undina), а для современного читателя и слушателя является прекрасным средством знакомства с крупными произведениями, например, с повестью О. Пройслера «Крабат» или книгой Казиса Боруты «Мельница Балтарагиса» akniga.org/hafizova-elena-melnica-kazisa-boruty
Поэма КРАБАТ отдельным файлом будет опубликована завтра, к 100-летию О. Пройслера. А сейчас она рассредоточена в виде фрагментов здесь akniga.org/proysler-otfrid-krabat
Игнатий Михайлович Ивановский недаром был учеником Михаила Лозинского. Прекрасные тексты. Я тоже люблю их с детства. Ивановскому принадлежит также первое в истории полное переложение Библии в стихи — 8300 строк.
Помнишь? Вечер, в парке чёрном
Мы — на лавке обречённой,
Две собаки возле сходней — наши лютые враги.
Нам не скучно — мы в четвёртый
Раз считаем наши годы. Годы щёлкают, как чётки,
Гонят по воде круги.
Долгим было это лето. Шавки смотрят сиротливо.
Надоедливая смета- чайки, бабочки, шмели…
И, покуда неприметна, и предельно терпелива,
Осень бродит рядом где — то,
Осень ждёт, чтоб мы ушли.
Да, последний вечер лета. Ветер тихо мысли треплет.
Я забыл тебе ответить,
Что такое тридцать три:
Это — дни, что нам остались, бесполезный ворох листьев,
И, опознанный без боли, шорох осени внутри.
Мы сюда ещё вернёмся. На руинах старой лавки
Две зажившиеся шавки нас признают неспеша.
И ты вспомнишь это лето. И немного станешь старше.
И услышишь, как приходит Осень, листьями шурша.
Елена Хафизова, спасибо! 💐💐💐
«Мельница опять заработала, а Пумпхут пошел своей дорогой.
С тех пор у подмастерьев в Шляйфе началась счастливая жизнь. Они получают все, что было обещано, и твердо стоят на ногах, никого больше не шатает от голода.»©
vs
«И Скрудж сдержал свое слово. Он сделал все, что обещал Бобу, и даже больше, куда больше. А Малютке Тиму, который, к слову сказать, вскоре совсем поправился, он был всегда вторым отцом. И таким он стал добрым другом, таким тароватым хозяином, и таким щедрым человеком, что наш славный старый город может им только гордиться. Да и не только наш — любой добрый старый город, или городишко, или селение в любом уголке нашей доброй старой земли»©
а еще стихами можно (хотя и сложно) поймать нужный ритм что по себе нагоняет жути (что важно для старинной легенды)
например изложи Заболоцкого прозой-или даже другим размером-и имхо страх уйдет:
Есть в болоте странный мох,
Тонок, розов, многоног,
Весь прозрачный, чуть живой,
Презираемый травой.
©
Алигьери Данте
ИСПОЛНИТЕЛЬ
Терновский Евгений
РЕЙТИНГ
9.00 из 10
ДЛИТЕЛЬНОСТЬ
23 часа 16 минут
ГОД
2011
Мы — на лавке обречённой,
Две собаки возле сходней — наши лютые враги.
Нам не скучно — мы в четвёртый
Раз считаем наши годы. Годы щёлкают, как чётки,
Гонят по воде круги.
Долгим было это лето. Шавки смотрят сиротливо.
Надоедливая смета- чайки, бабочки, шмели…
И, покуда неприметна, и предельно терпелива,
Осень бродит рядом где — то,
Осень ждёт, чтоб мы ушли.
Да, последний вечер лета. Ветер тихо мысли треплет.
Я забыл тебе ответить,
Что такое тридцать три:
Это — дни, что нам остались, бесполезный ворох листьев,
И, опознанный без боли, шорох осени внутри.
Мы сюда ещё вернёмся. На руинах старой лавки
Две зажившиеся шавки нас признают неспеша.
И ты вспомнишь это лето. И немного станешь старше.
И услышишь, как приходит Осень, листьями шурша.
©