Солженицын Александр - Жить не по лжи!

Актуально как никогда!

Солагерник Солженицына: «Зачем вы темнили в лагере, а потом на воле?»
В 2003 году однолагерник и бывший друг Солженицына Семён Бадаш написал ему «Открытое письмо». В нём автор обвиняет Солженицына, что тот был приспособленцем, стукачом и обманщиком. Также Бадаш рассказывает, что на самом деле восстание в лагере в Экибастузе организовали бандеровцы, тогда как русские в основном были бывшими солдатами СС и полицаями — и остались в стороне.

Солженицын предпочёл об этом не писать.

«Открытое письмо» Семёна Бадаша появилось в американском эмигрантском журнале «Вестник», №15, 2003.

И первым местом заключения стал Ново-Иерусалимский лагерь, в котором заключенные работали на кирпичном заводе. Здесь его за нескрываемый опыт управления дивизионом (хотя на самом деле это была батарея) Солженицына назначили сменным мастером глиняного карьера.

Сам писатель признавался, что во время общих работ он «тихо отходил от своих подчиненных за высокие кручи отваленного грунта, садился на землю и замирал». В своих воспоминаниях первая жена Солженицына Решетовская пишет, что писатель очень старался попасть «на какое-нибудь канцелярское местечко».

Надо сказать, ему это вполне удалось, когда 4 сентября этого же года Солженицына перевели в московский лагерь на Калужской, который преимущественно занимался строительством домов. Здесь он назвался нормировщиком, и писателя сразу же назначили заведующим производством.

Однако скоро Солженицына убрали с этой должности, вероятно, за профнепригодность. В итоге его назначили маляром, что, впрочем не помешало ему со своим математическим образованием моментально устроиться на место помощника нормировщика, как только оно освободилось.

Вот что сам Солженицын писал о работе: «Нормированию я не учился, а только умножал и делил в свое удовольствие. У меня бывал и повод пойти бродить по строительству, и время посидеть».

Затем были Рыбинск и Загорская тюрьма, где Солженицын все время проработал по специальности – математиком, пока в июле 1947 года будущий писатель не назвался физиком-ядерщиком и не был переведен Марфинскую спецтюрьму.

Так и прошёл тот самый год, за исключением которого Солженицын, по словам его солагерника, не брал в руки никаких инструментов.

Сладкая жизнь

Марфинская спецтюрьма представляла собой научно-исследовательский институт связи, где работали заключенные-физики, химики, математики. Это единственный лагерь Солженицына, где трудовой день составлял 12-ть часов (в остальных, не более 8), хотя вся работа проходила за письменным столом.

Условия также были прекрасные: просторная комната, отдельная кровать, стол у окна, лампа, а после – и радио, по которому с помощью наушников писатель слушал оперу. В обеденный перерыв Солженицын спал либо в общежитии, либо на улице, а «в выходные дни проводил на воздухе 3-4 часа, играл в волейбол».

Прекрасной здесь была и еда: в голодные послевоенные годы в Марфинской спецтюрьме был в избытке хлеб, а каждому заключенному давали сливочное масло и сахар. На завтрак можно было получить добавку, обед включал в себя мясной суп, а на ужин здесь давали запеканку.

В качестве духовной пищи заключенные лагеря могли не только получать книги из местной библиотеки, но и заказывать из в Ленинской.

Неудивительно, что тут у Солженицына проснулось желание писать. Вот, что он писал своей первой жене о своих литературных трудах: «Этой страсти я отдавал теперь все время, а казенную работу нагло перестал тянуть».

Так писатель и «проработал» в Марфинской спецтюрьме математиком, библиотекарем и даже переводчиком с немецкого.

Стукач Ветров

Сам Солженицын признался, что был завербован Министерством государственной безопасности СССР в доносчики с кличкой Ветров. Дело в том, что будущий писатель не хотел ехать в Заполярье, как его друг Николай Виткевич, которому он как раз и адресовывал свои провокационные письма с фронта.

Однако по словам писателя, ни одного доноса он никогда не совершал. С этим как раз и не согласен его солагерник, автор открытого письма Семен Бадаш.

В августе 1950 года Солженицына этапировали в особый Экибастузский лагерь на Севере Казахстана. Однако и тут у писателя было вполне неплохое место, о чем говорит его солагерник: «Я хорошо помню, как в одной из бригад, на морозе со степным ветром таскал шпалы и рельсы для железнодорожного пути в первый угольный карьер – такое не забывается. А вы все рабочее время грелись в теплом помещении конторки».

Словом, Солженицыну, который якобы так и не сделал ни одного доноса, очень везло. Меж тем сохранившийся донос Ветрова сыграл трагическую роль в судьбе многих заключенных Экибазстузского лагеря.

В нем указана дата бунта и имена руководителей, а также перечень вооружений (у заключенных это были доски, ножи и металлические трубки). Также донос содержал детальный план действий бунтовщиков и перечень бараков с основными силами.

Интересно, что именно во время восстания у Солженицына обнаружилась раковая опухоль. Вот, что об этом пишет Семен Бадаш в открытом письме: «… когда после нашей 5-дневной, с 22 по 27 января, забастовки-голодовки объявили о расформировании лагеря, вы, чтобы снова избежать этапа, легли в лагерную больницу, якобы, со «злокачественной опухолью».

Чтобы подтвердить свои обвинения солагерник Солженицына отмечает, что оперировать опухоль, по словам самого писателя, должен был оперировать некий Янченко, в то время как в Экибастузе единственным хирургом был минчанин Петцольд.

Соотечественники мои, здравомыслящие, которых увы здесь немного!
Побережем свое драгоценное время на лучшие дела. Предлагаю прекратить пытаться получить внятный ответ по поводу невнятных инсинуаций.
Здесь я никогда, еще раз никогда, не получил аргументированный ответ от мелких наперсточников и исторических шулеров и пусть даже логичный отпор от них, на элементарные вопросы. Дискуссии либо переходили на хамоватые оскорбления, либо переходили в угрюмое молчание. Орки не способны вести разумный диалог. Стоять в 3й позиции страшно обиженного — это их ответ в попытке (всего лишь скромной попытке) искренне разобраться в нашем прошлом, настоящем и будущем. Мы же несомненно скоро поймем сами и будем поняты, а значит счастливы. Как в сочинении мальчика в фрагменте из Х/ф, Доживем до понедельника — счастье это когда тебя понимают.

Очень люблю некоторые произведения Солженицына. Сейчас не могу с ним согласиться. Что значит — не участвовать во лжи? А ложь это что в его понимании? Какое-то размытое понятие. Очевидно он имел в виду зло, которое исходит от определённых людей, проще говоря беспредел властей. Так надо это и называть злом, зло в словах и зло в делах.

Призывать людей не участвовать в делах / и словах / зла — немного странно. Честные люди никогда в этом участвовать не будут, им совесть не позволит. А те, кто заодно с властями, те только посмеются над такими призывами.
Что предлагает Солженицын? Не участвовать, замолчать, сидеть тихо?
Надо не к этому призывать, а к сопротивлению злу!

Если бы ложь могла уничтожить зло, то я бы призвала всех честных людей — вооружайтесь ложью, если это поможет, если других средств уже нет! И уничтожайте зло! Как можете и чем можете! Ложь во спасение и на защиту правды! В нашем мире иначе нельзя.

Отдельно о озвучке. Не хочу обидеть чтеца, но что это за истерика? Просто прочитать нельзя было? Я с трудом выдержала.

Очень интересно писатель рассказывает про период пребывания на Лубянке в феврале 1945 года: «Ах, ну и сладкая жизнь! Шахматы, книги, пружинные кровати, пуховые подушки, солидные матрацы, блестящий линолеум, чистое белье. Да я уж давно позабыл, что тоже спал вот так перед войной. Натертый паркетный пол. Почти четыре шага можно сделать в прогулке от окна к двери. Нет, серьезно, эта центральная политическая тюрьма — настоящий курорт… Я вспомнил сырую слякоть под Вордмитом, где меня арестовали и где наши бредут сейчас, утопая в грязи и снегу, чтобы отрезать немцам выход из котла. Черт с вами, не хотите, чтоб я воевал, — не надо».

не читал, но осуждаю.

Хороший фантаст.Жить не по LG. В небе Боннер, на воде шестой флот США.