Поиск

Вам не близко творчество Маркеса, вы его не понимаете и я в этом не вижу ничего фатального. Не ваш автор. Бывает. Судя по саркастично-ужимистой формулировке вашего вопроса, которая напрочь отбивает желание вам отвечать, и утвердившемуся скепсису к автору, вы уже и не намерены, и не способны его полюбить. Стоило ли интересоваться? Но у меня, наконец-то, выдалась свободная минутка и я вам с радостью приведу свои мысли, дабы не было впечатления, что мне нечего сказать, и приведу их в созвучной с вашим вопросом тональности.<br/>
<br/>
Для начала хотелось бы сказать пару слов про ваш комментарий, где вы говорите про «Любовь во время чумы»:<br/>
<br/>
< И что претит — то, О ЧЁМ (!!) он пишет: запоры, клизмы, мастурбация, безконечные плавающие трупы, педофилия, безпорядочный секс всех со всеми и т.д., и т.п. (И все это почему-то высокопарно называется «любовью»). Все внимание отдано потребностям тела, и ни гу-гу о душе. ><br/>
<br/>
Вспоминается одна весёлая песенка про особый сорт граждан, которые в фигуре Давида «видят только член». Вот похожий случай. Да, Маркес местами физилогичен, однако он всего лишь указывает на теснейшую связь тела от духа. И если немного попритушить эмоции и брезгливость, то можно заметить, что физиологические нюансы указывают на то, насколько порой неудобно, хрупко и предательски ненадёжно человеческое бренное тело, и насколько дух человека всего этого выше и чище. Часто физилогическая детализация и героя раскрывает более панорамно. Я мог бы привести примеры, но, боюсь, мой и без того огромный комментарий пересечёт все возможные пределы. Если я увидел в «Любовь во время чумы» завораживающе красивую сказку про невероятно сильную, ничем не убиваемую любовь Флорентины Арисы, которую он смог пронести и сохранить сквозь всю жизнь, то ваше читательское око никак не может оторвать взгляда от мастурбаций, клизм и запоров. Маркес говорит о них в проброс, а для вас это ТЕ САМЫЕ вещи, о которых он пишет. Да чего далеко ходить: в ленте комментариев вы, вместо того, что вникать в смысл дискуссии, включаете граммар-наци и пишите человеку, чтобы он «использовал функцию проверки орфографии и пунктуации». «Глазу же больно…». Не на те вещи вы заостряете внимание. И это тревожные симптомы.<br/>
<br/>
Мне больше нравится «Любовь во время чумы», нежели «100 лет...», поэтому начал издалека. Теперь непосредственно по теме вопроса. Я начинал читать «100 одиночества» дважды. Первый раз я бросил его почти сразу. Не пошло. Я понял, что написано хорошо, но меня не увлекло. Вернулся к произведению уже спустя лет 5, примерно понимания, что меня ожидает. Второй раз я прочитал произведение до конца, оно далось мне с ощутимым интеллектуальным и эмоциональным усилием (в одних этих именах запутаться можно), но я всё ещё чувствовал, что написано оно очень крепко, а спустя несколько месяцев ко мне пришло такое мощное и приятное послевкусие, что теперь я смело могу называть роман «шедевром». К чему я это говорю? К тому, что я прекрасно понимаю, почему и отчего СЛО может не понравится и чем оно сложно для восприятия. Например, здесь нет всего того, что мы привыкли видеть почти в каждом более-менее традиционном произведении: интриги и главного героя (желательно ещё обаятельного). Вместо этого огромное количество героев с зачастую повторяющимися именами, невероятно огромный калейдоскоп странных событий и полное отсутствие остросюжетности. Это многих злит. Когда же меня, чёрт возьми, перестанут мучить и начнут развлекать?<br/>
<br/>
Но хорошая литература иногда бывает очень сложной для восприятия и понимания. Для меня роман силён тем, что Маркес сломал все правила и написал такой роман, который просто невозможно с чем-либо сравнить. Я, по крайней мере, не могу точно. Как писал Набоков: <br/>
<br/>
"…писателя можно оценивать с трех точек зрения: как рассказчика, как учителя, как волшебника. Все трое — рассказчик, учитель, волшебник — сходятся в крупном писателе, но крупным он станет, если первую скрипку играет волшебник". <br/>
<br/>
Так вот у Маркеса первую скрипку определенно играет волшебник. Он тесно связал быт, фольклор, волшебство, притчу, политику, историю и создал совершенно новый вид сказки, называемый т.н. «магическим реализмом», однако маркесовский магический реализм как был, так и остался абсолютно самобытным. Меня восхищает язык и безудержная фантазия этого автора. Меня восхищает тот особенный мир Макондо, который он создал. Меня восхищает, как он смешал чудеса с совершенно жесткой и приземленной прозой жизни. Меня восхищает и непредсказуемость десятков его сюжетов, органично сменяющих друг друга, и сила его образности, и яркие символы, которые можно по-разному трактовать. В целом свой восторг сложно объяснить. Маркес написал произведение, понятное больше интуиции, нежели разуму. Как у Андреева в «Оригинальном человеке»:<br/>
<br/>
— Так вы, Семен Васильевич… любите негритянок?<br/>
— Да, я очень люблю негритянок. <br/>
<><br/>
— Да вы это серьезно?- спросил Антон Иванович, отсмеявшись. <br/>
— Вполне серьезно-с. В них, в этих черных женщинах, есть нечто такое<br/>
пламенное, или, как бы это вам пояснить, экзотическое. <br/>
<br/>
Не могу сказать, что я всё понял в произведении. Я вообще мало, что понял, как мне кажется, но у меня осталось ощущение прогулки по чему-то могучему, огромному и великому. Такому, что можно перечитывать, анализировать и пытаться разгадать. И да, СЛО – это не роман-воспитание, не роман-приключение и т.д. СЛО – это как огромное художественное полотно, наполненное миллионом деталей, на которое тебе либо нравится смотреть и всматриваться, либо нет.

1. По поводу «послевкусия» начну с маленького откровения. Некоторые слова в русском языке используются в иносказательном (переносном) смысле. Если слово «послевкусие» для вас применительно только к «жрачке» и имеет строго негативный оттенок, то не так что-то с вами, а не со мной, ибо с таким лично я встречаюсь впервые. На основе разового употребления данного слова вы уже делаете вывод, что у меня с едой вообще ВСЕ ассоциации. Аргументация так себе, признаться. Но, если уж вам так будет понятнее, то я скорее испытал «подъем эмоций», чем иное вами перечисленное. И под послевкусием я имел ввиду, что роман насыщенный, сложный, многослойный и требующий времени для адекватного осмысления.<br/>
<br/>
2. < Сейчас «ценители» жанра в состоянии описать свое <br/>
впечатление от прочитанного только двумя словами «послевкусие» и «атмосферность»><br/>
<br/>
Вы в очередной раз продемонстрировали ваше удивительное умение не видеть главного и заострять внимание на глубоко второстепенном, причём заострять тоже как-то неадекватно. Странно, что вы не заметили: я не ограничивался ТОЛЬКО двумя этими словами, когда делился впечатлениями о прочитанном. Аргументов было приведено куда больше. Я для вас целый трактат написал. :) Вы либо поленились прочесть, либо поленились вникнуть.<br/>
<br/>
3. < Хочу только заметить, что вы и близко не представляете того, как я отношусь к Маркесу, поскольку ориентируетесь на мои комментарии, а они вызваны исключительно безапелляционными и несколько истеричными посылами «шедеврально!», «читать всем в обязательном порядке!» и тому подобными>.<br/>
<br/>
Комментарии под произведениями и пишутся для того, чтобы другие люди могли понять, кто и как относится к произведению, а вы написали о своём знакомстве с творчеством Маркеса комментарий довольно развёрнутый. И если нельзя ориентироваться на комментарии, то тогда на что? <br/>
По поводу истеричных посылов – это как раз больше ваша история. Вы охотно поддерживаете комментарий «какая хрень» (см. верх ветки), являющийся по вашей логике, видимо, очень апелляционным, однако когда человек вторит тому, что признано всей мировой литературой (что СЛО – шедевр), в вас сразу закипает желчь.<br/>
<br/>
4. < Зачем вы там много цитируете? Это особенно раздражает.><br/>
<br/>
Я цитирую только то, что хорошо подходит к теме разговора, а присваивать себе чужие мысли я не люблю. И да, вас так много раздражает, что я начинаю за вас беспокоится. Вам любовь Флорентины Арисы кажется психическим расстройством, а вот мне кое-что другое.<br/>
<br/>
5. < Вы напрасно написали такой многословный комментарий>. <br/>
<br/>
Это чтобы вас не раздражало, что слово «шедеврально» безапелляционно. Наслаждайтесь.

Давайте я вам отвечу ёмкими тезисами, чтобы не было взаимного непонимания:<br/>
<br/>
1. То, что СЛО — шедевр, это лично моё мнение, которое всего лишь совпадает с мнением большинства литературоведов. <br/>
<br/>
2. Любить его или не любить — личное право каждого человека. Я уже писал, что прекрасно понимаю людей, которым оно не заходит и не испытываю к ним ни скепсиса, ни чего бы то не было негативного. О вкусах не спорят.<br/>
<br/>
3. В данном случае я испытываю скепсис к конкретно взятому человеку и отнюдь не за то, что ему не понравился СЛО, а за то, КАК он преподносит свои негативные эмоции, в КАКОМ тоне ведёт беседу в ленте с другими оппонентами, с КАКИМ вызовом он начал беседу со мной и КАК он раскрылся в её ходе. Кроме того, я не согласен с аргументами этого человека и пытаюсь их аргументировано опровергнуть.<br/>
<br/>
4. Если в произведении фигурирует среди прочего то, что вам неприятно или вы считаете, что это неприятное преподнесено неправильно или избыточно, это не говорит о том, что это неприятное и есть то, О ЧЕМ это произведение, сиречь его центральная тема и самоцель автора (я говорю именно про СЛО). Если вас это неприятное отвлекает и не даёт разглядеть и оценить по достоинству остальное (чего я прекрасно могу понять и не осуждаю нисколько), не стоит спешить обобщать и говорить, что для автора именно ЭТО неприятное (на чем зациклилось ваше внимание) — самое главное. И потом ещё и яростно костерить его за это. Не надо путать несущую конструкцию с отделкой, иными словами. <br/>
<br/>
5. Лично я не вижу в СЛО никакой духовной ценности (хотя, быть может, она и есть). Вижу только художественную, но эта художественная ценность крайне выразительна, хоть и специфична. Этот роман эстетический в большей степени, а не идейный, а эстетика это и есть тот самый вкус, о котором бесполезно спорить.<br/>
<br/>
6. Я не считаю, что СЛО надо изучать в школах.<br/>
<br/>
7. Я не считаю, что критерий хорошей интеллектуальной литературы хоть сколько-нибудь зависит от того, можно ли ее давать читать детям в школах. Более адекватную оценку серьезному искусству может дать психически зрелый, устойчивый и в меру эрудированный человек.