Меня музыка не ломает, во-первых — нравится, во-вторых — книжка наизусть знакома! Слушаю для удовольствия, а исполнение великолепное!!! ( Музыка могла бы раздражать на незнакомой и сложной книге, предположительно, я не помню такого.)
Неторопливые были времена, обстоятельные. Люди умели поговорить сами с собой, поразмышлять, поспорить. А самого себя и перебивать не хочется — приятно послушать умного человека.
Похоже, все светились на стихи ру! На мир-дот-ком тоже. Я бы к Вам заглянул, сам грешен!
Пастораль
Виктор Мурашов
Пастух срубил себе избушку
У кромки леса на опушке,
Привёл туда свою простушку,
Мостки наладил на пруду.
Кругом в полях цвели ромашки,
Их ели тучные барашки,
У пастуха была гармошка,
Но он предпочитал дуду.
Господь оберегал их свыше,
И аист жил у них на крыше,
И крепко уважали мыши
Большого серого кота.
В лесу водился добрый леший,
Он их пугал во тьме кромешной,
Когда раздевшись до рубашек,
У пруда мешкала чета.
Пастух любил свою простушку,
Не потому ли то и дело
У них рождалось вперемежку
Без счёта неразумных чад.
Пастух гордился ими. Часто
Случалось с лешим повстречаться
Хотел сказать ему, что счастлив,
Да забывал, с чего начать.
Звенело лето населённым
Особым стрёкотом зелёным.
Простушка славилась весёлым
И лёгким нравом. И всегда
Пастух скучал по ней в отлучке,
А чтобы не были тягучи
И беспросветны дни и скучны-
Не отлучался никогда.
Потом ползли глухие тучи,
Вздымался ветер. Лес дремучий
Обильно сыпался листвою,
И наступали холода.
Что ж, осень тоже время года.
Стал гол плетень у огорода.
“Зимы ждала, ждала природа”-
Он думал, глядя, как вода
В пруду становится хрустальной
И ледяною. Утки в дальний
И долгий путь сбивались стаей,
Всё было так же, как всегда:
И небо становилось ниже,
И дни короче, свет пожиже,
И снег заваливал по крышу
Избушку около пруда.
Тянулись дни, скорее ночи,
Ничуть не становясь короче.
Пастух со всей семьёю, впрочем,
Не тяготился тем ни дня:
Он вырезал из деревяшек
Смешные головы и ложки,
Простушка правила одёжки,
И ликовала ребятня.
С утра, едва сойдя с кровати,
Рубил дрова забавы ради.
Спросонья поминал некстати
То Воркуту, то Колыму.
Трещал мороз нездешний. Леший
Звал лёд долбить на пруд замерзший,
И, с бородой заиндевевшей,
Спешил пастух помочь ему.
Но за привычной канителью
Вдруг утро звякало капелью,
И шла Весна за птичьей трелью.
Пришла. И вышла на поля.
Весна. Которая по счёту?
Пастух не думал — ну их к чёрту!
А вскоре, сделав круг почёта,
Вернулся аист. А земля
Росла, казалось, из-под снега,
У кромки леса заяц бегал
Хрустальный пруд гляделся в небо,
Пастух бродил, забавы для
С ружьишком, нет, не на охоту-
Какие с них весной доходы,
Облезлых, тощих, да голодных-
Берёг зверьё до октября.
Кот серый чувствовал надсаду,
Орал, косился на ограду,
Однажды понимал, что надо,
И бёг неведомо куда.
Лишь леший, за зиму облезший,
Знал путь его, поскольку тем же
И сам путём, бывало, прежде…
Теперь уж нет — не те года.
Вот так.
Вот так они и жили.
Пока цари домы крушили,
Врагов давили, рыла били,
И воевали города.
Пастух не знал об этом. Впрочем,
Похоже, знать хотел не очень.
Ему хватало, знаю точно
Избушки около пруда.
Понравилось, под настроение очень хорошо. Обещаю к Павлу Волченко приходить, особенно когда не спится! ))) Прометей тоже, такой Prometey!!! Плюсую всем!
Сам себя старина Клиф называл Симак, Азимов тоже, а остальные особо не парились — кто Саймак, кто Симак, даже у них. У нас как Саймак сразу прижилось, так и осталось. Это как Техас — у них-то Тексэс. )
Это ко всем относится? Или кроме тех, кто жарит живых людей на майские праздники в доме профсоюзов? В тех краях, где Жемчужина У Моря в дерьме затерялась?
Отличались. После цивилизованной колонизации Америк там и вякнуть некому, почти все племена свели под корень, а после бандитской миссии Ермака все наши индейцы живы-здоровы, дикари говорить научились, письменность освоили, и пишут, и пишут… Нет бы пироги долбить.
Пастораль
Виктор Мурашов
Пастух срубил себе избушку
У кромки леса на опушке,
Привёл туда свою простушку,
Мостки наладил на пруду.
Кругом в полях цвели ромашки,
Их ели тучные барашки,
У пастуха была гармошка,
Но он предпочитал дуду.
Господь оберегал их свыше,
И аист жил у них на крыше,
И крепко уважали мыши
Большого серого кота.
В лесу водился добрый леший,
Он их пугал во тьме кромешной,
Когда раздевшись до рубашек,
У пруда мешкала чета.
Пастух любил свою простушку,
Не потому ли то и дело
У них рождалось вперемежку
Без счёта неразумных чад.
Пастух гордился ими. Часто
Случалось с лешим повстречаться
Хотел сказать ему, что счастлив,
Да забывал, с чего начать.
Звенело лето населённым
Особым стрёкотом зелёным.
Простушка славилась весёлым
И лёгким нравом. И всегда
Пастух скучал по ней в отлучке,
А чтобы не были тягучи
И беспросветны дни и скучны-
Не отлучался никогда.
Потом ползли глухие тучи,
Вздымался ветер. Лес дремучий
Обильно сыпался листвою,
И наступали холода.
Что ж, осень тоже время года.
Стал гол плетень у огорода.
“Зимы ждала, ждала природа”-
Он думал, глядя, как вода
В пруду становится хрустальной
И ледяною. Утки в дальний
И долгий путь сбивались стаей,
Всё было так же, как всегда:
И небо становилось ниже,
И дни короче, свет пожиже,
И снег заваливал по крышу
Избушку около пруда.
Тянулись дни, скорее ночи,
Ничуть не становясь короче.
Пастух со всей семьёю, впрочем,
Не тяготился тем ни дня:
Он вырезал из деревяшек
Смешные головы и ложки,
Простушка правила одёжки,
И ликовала ребятня.
С утра, едва сойдя с кровати,
Рубил дрова забавы ради.
Спросонья поминал некстати
То Воркуту, то Колыму.
Трещал мороз нездешний. Леший
Звал лёд долбить на пруд замерзший,
И, с бородой заиндевевшей,
Спешил пастух помочь ему.
Но за привычной канителью
Вдруг утро звякало капелью,
И шла Весна за птичьей трелью.
Пришла. И вышла на поля.
Весна. Которая по счёту?
Пастух не думал — ну их к чёрту!
А вскоре, сделав круг почёта,
Вернулся аист. А земля
Росла, казалось, из-под снега,
У кромки леса заяц бегал
Хрустальный пруд гляделся в небо,
Пастух бродил, забавы для
С ружьишком, нет, не на охоту-
Какие с них весной доходы,
Облезлых, тощих, да голодных-
Берёг зверьё до октября.
Кот серый чувствовал надсаду,
Орал, косился на ограду,
Однажды понимал, что надо,
И бёг неведомо куда.
Лишь леший, за зиму облезший,
Знал путь его, поскольку тем же
И сам путём, бывало, прежде…
Теперь уж нет — не те года.
Вот так.
Вот так они и жили.
Пока цари домы крушили,
Врагов давили, рыла били,
И воевали города.
Пастух не знал об этом. Впрочем,
Похоже, знать хотел не очень.
Ему хватало, знаю точно
Избушки около пруда.