Так Ницше и спасся:) Все-таки произведения искусства обладают сильным иммунитетом против того, чтобы их можно было жестко привязать к ужасным деяниям тех, кто гипотетически или реально вдохновляется ими. А иначе и Гомера можно было бы обвинить в походах Александра.

Ну как так не воспевал! «Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель». (Ницше-Заратустра)

Я все же думаю, что и без Вагнера докатились бы. Из Ницше удобно выхватывать цитаты о воинственности, а он воспевает войну, от этого никуда не деться.

Беспечности не допускал,
Разве что зря выложил этот материал.
Держал бы при себе — либо…
А за коммент — Спасибо:)

Перевешивают с точки зрения его конечного отношения к Вагнеру, но ведь не зачеркивают историю их отношений. Я привел эпизод из жизни, знаковый для Ницше. Но в целом я согласен с тем, что не мешало бы показать их отношения в динамике, завершив отрывком из «Казуса Вагнера».

На решение меня подвигло то, что письмо показалось мне очень «сценичным», о чем говорит и сам Ницше. Для порядка, пожалуй, стоило бы сначала привести восторженные отклики Ницше о Вагнере до их знакомства, а потом — какой-нибудь яркий критический отзыв (надо поискать).

«Всего несколько лет» кажется мне немного странным словосочетанием — вся жизнь человека длится всего-то несколько десятков лет:) Замечу, что аж через двенадцать лет после приведенного письма (в 1880 году) Ницше так писал о своих отношениях с Вагнером:

«Генриху Кезелицу в Венецию, 20 августа 1880 года.

Вы сделаны из более прочного материала, чем я, и вправе устанавливать для себя более высокие идеалы. Я же ужасно страдаю, когда лишаюсь чьей-либо симпатии; и ничем не могу для себя восполнить, к примеру, того, что за последние годы я лишился симпатии Вагнера. Как часто он снится мне, и всякий раз это напоминает о наших прежних доверительных отношениях! Между нами никогда не было сказано ничего дурного, даже в моих снах, но столько всего ясного, радостного, ободряющего и, должно быть, ни с кем я столько не смеялся вместе. Теперь это позади, и что толку быть в каких-то вещах правее него! Разве можно стереть этим из памяти утраченную симпатию!»

Что касается удивления, то мне как раз и хотелось найти какой-нибудь материал, который трудно ожидать:)

Так ведь подобный ужас жизни в искусстве и выражается в образах отвратительных жаб.

Приведенное определение как раз и пронизывает двойственность: деятели культуры и представители партийных органов, художественная ценность и идеологические нормы. То есть разные люди, занимающиеся разного рода оцениванием. Тут проблема определения: как отделить оценку произведения от его цензурирования? Я то как раз и полагаю, что под цензурой следует считать «отсев» художественных произведений по нехудожественным критериям. Назвать произведение слабым и «идейно слабым» — совсем не одно и то же.

«И почему же не пожалеть жабу из этого рассказа?» Вы сами ответили: «автор специально, неоднократно подчеркивал насколько отвратительно безобразна эта жаба». То есть ее можно пожалеть за то, что Гаршин создал ее настолько отвратительной. Пожалеть за то, что ее совсем не жалко.

В общем, да, получается, цензурного элемента в кубе больше, чем бы мне хотелось:)

«такое чувство что ничего не понял…». Думаю, такое чувство может возникать из-за смешения двух как бы отдельных историй: мальчика и сестры, жабы и цветка. Тут сказка, там — быль.

Вообще, сказка должна бы называться так: «О слабеньком мальчике и любящей сестре, о низкой жабе, прекрасной розе и о милом ежике» :)

Может, я понимаю немного поверхностно, но жаба — это просто предельная низость, роза — возвышенная красота. Жаба жизни пожирает, это верно, но не обязательно сжирает ведь. Хотя хочет, хочет сожрать. И вы верно отметили сладострастие этого желания, впрочем, и сам Гаршин выделяет его предельно четко.

Тяжелая история, блестящее исполнение. В комментариях жабу жалеют, но жабу непосредственно из рассказа не жалко. Это ведь все-таки жаба из художественной реальности, и жаба эта сугубо отвратительна. А сама реальность — неизбывно печальна, хотя и озаряема на какое-то мгновение красотой.

Спасибо, хотя я-то склонен полагать куб даром Аполлона, а не символом цензуры… Но автор может желать одного, а читается другое:) Цензура в основном игнорирует сам вопрос о художественной ценности; цензору все равно, хорошее произведение или плохое, ему надо, чтоб оно было идеологически выверенным.

Не могу сказать, не читал:) Но вы правы, что в памяти может оставаться «не только нечто дорогое», но, например, и то, что как раз очень хотелось бы оттуда выбросить.

Выбор интуитивный, конечно. Если пытаться его как-то обосновать – центр культурной столицы, Эрмитаж рядом.

Отличия писательского и философского подходов к действительности – это богатейшая тема. Пока что лишь отмечу, что писатели обожают щелкнуть философов по их ученым носам:)

Всегда лучше комментировать. Благодаря вашему комменту и я приобщился к этому чуду. И всегда кто-нибудь может приобщиться, так что — комментарии и еще раз комментарии:)

Как правильно поступать в этих случаях я даже приблизительно не знаю, поэтому и предложил другую ситуацию — с этим вот самым философским вопросом:) При этом логично, что исполнение желаний изначально оказывается запрятанным в какое-то максимально укрытое от людей место, а куб – находится в месте максимально открытом. При этом, я прекрасно понимаю, что у кого-нибудь действительно может возникнуть острое желание взорвать и куб тоже. Очень многих, в очень многих аспектах, очень раздражающий должен быть этот объект:)

Неземным великолепием своих песен:) Хотя и на Земле есть такие неземные певцы…