Не, я его прослушал, и даже посетила мысль, а не попробовать ли переслушать, вслушаться, врубиться.
За ссылку спасибо, но я слушаю, не читаю и не смотрю — глаза берегу — чтоб комменты писать и для дела
Мне Солженицын антипатичен, на уровне физиономистики. Что-то вроде Сахарова. Был бы я Станиславский, я бы сказал обоим, что не верю им, не верю тому, ради чего они писали и действовали. Вроде и делали/писали что-то правильное, но от гадливого, нечистого ощущения избавиться не могу
Книга оказалась интереснее, чем киношка-смотриво Голливудского разлива — что-то вроде Хождения по мукам, только по-американски. Поскольку эти муки от меня бесконечно далеки, дальше вестернов, то пока почти очень интересно. Язык вполне себе ничего, речь чтеца течёт идеально и много лучше, чем у современного чтива почти любого сорта.
Я немного о другом. Книга как структура, как целая единица инфо может отмереть, станет набором смысловых блоков: надо — абзацы-статьи-блоки 1, 2, 5, 10 по выборке Х и т.п. Как сборники ссылок по разным темам. Уже здесь на форуме есть сборники не по авторам, а по темам, чтецам и т.п.
Вот я работал и книгу составлял как таковую, а мне предлагали куски на разных языках в разных программах — пока не появится полная книга, ты её не увидишь. Это очень тяжело — смысл всей книги ускользает, одни кубики, а их соотношение, главные части — такие же кубики. Теряется цельность текста, а всё в угоду компьютерной обработке, экономии и т.д. А результат теряется
Рассказ понравился, но не явился откровением; кажется, не он один писал на эту тему. Можно ли извлечь пользу? Пока не знаю, но, всё может быть. Чтица (по гамбургскому счёту) на 4, может быть с небольшим плюсом: читает несколько неестественно, что ли, речь не течёт, как могла бы.
Боюсь, что мы или чуть позже — последнее поколение, выросшее на литературе. Другие будут расти на чём-то компьютерном: говорят, что в Швеции, что ли, в школе вместо умения писать учат печатать на клаве.
Когда я году в 1987 работал в банке в СССР, в соседний отдел хотели устроить девушку после МИМО и расписывали её умения. Замнач того отдела, как сейчас помню фамилию — Година — сказала, что всё, что им надо — чтоб на машинке умела печатать — всё. А один чел стал первым зампредом госбанка, хотя в институте был знаменит раздолбайством и тем, что положил четвертной (полстипендии) в зачётку
У Набокова жёстче: часть уже совсем поставили к стенке и только там помиловали. Не верю, что помиловали именно в последнюю минуту. Концлагеря — вообще изобретение англичан аж 19 века
Фильм не смотрел даже в 90-ые, даже когда болел — промотал ускоренно и всё. И всё это от единственной симпатии в фильме — вечно нагло обаятельного короля Голливуда. Послушал 2 часа — пока нравится и озвучка, и текст: написано интересно, с юмором и иронией к персонажам — этого в фильме совсем почти нет или не так заметно. Некоторые слова и ударения не так, что удивительно, но, видимо, мастер настраивался на многочасовую работу и не стал брать низкий старт, чтобы не спечься к финишу
Послушал Набокова о Достоевском, и, оказывается, что не красные изобрели изощрённые издевательства: его приговорили в итоге к каторге, но сначала всю группу привели к расстрельной стене и кого-то даже привязали — один сошёл с ума — и лишь потом объявили, что всем по 8 лет каторги. Так что белые — не лучше красных
За ссылку спасибо, но я слушаю, не читаю и не смотрю — глаза берегу — чтоб комменты писать и для дела
Князев — прекрасный чтец
Вот я работал и книгу составлял как таковую, а мне предлагали куски на разных языках в разных программах — пока не появится полная книга, ты её не увидишь. Это очень тяжело — смысл всей книги ускользает, одни кубики, а их соотношение, главные части — такие же кубики. Теряется цельность текста, а всё в угоду компьютерной обработке, экономии и т.д. А результат теряется
Когда я году в 1987 работал в банке в СССР, в соседний отдел хотели устроить девушку после МИМО и расписывали её умения. Замнач того отдела, как сейчас помню фамилию — Година — сказала, что всё, что им надо — чтоб на машинке умела печатать — всё. А один чел стал первым зампредом госбанка, хотя в институте был знаменит раздолбайством и тем, что положил четвертной (полстипендии) в зачётку