Избранное

Всё ясно, никакой неоднозначности — неблагодарная, похотливая, бесстыдная русская женщина, справедливо угодившая в собственную западню, и «солнцеподобный», «луноликий», «благороднейший» аглицкий принц, ставший жертвой этой неотёсанной дикарки, которая и мизинца его не стоит, да ещё и по причине собственной «благодетельности» испытывающий по этому поводу муки совести, как и её обманутый аглицкий муж, незаслуженно облагодетельствовавший этакую бестию. Поведение главной героини, конечно же, вызывает порицание. Человек – это не животное, чтобы идти на поводу своих инстинктов – есть такое слово «нельзя», и это «нельзя» невозможно переступить ни при каких обстоятельствах. Тем не менее, рассказ провокационный, и провокация заключается как раз таки в том, что автор делает акцент на том, что женщина – русская. Ну, русская, так русская – такие «экземпляры» встречаются как среди мужчин, так и среди женщин, причём независимо от национальной принадлежности… Но и это ещё не всё. Оказывается, Дарья – это собирательный образ, который автор для себя составил на основании произведений русских классиков – «Анна Каренина», «Братья Карамазовы», «Отцы и дети»…… В тексте так и сказано, что Нил, прочтя эти столпы русской литературы, стал лучше понимать Дарью и менее удивляться её шокирующему поведению — дескать, что с неё возьмёшь….Что это, как не провокация? Если это не так, то Моэм, вероятно, не понял русскую литературу, а уж тем более ни на йоту не приблизился к пониманию всей глубины героинь этой самой литературы – вот и слепил такую вот «картонную», плоскую Дарью – простую, как хозяйственное мыло, и прикрепил её в виде ярлыка к понятию «русская женщина». Та же самая Грушенька из «Братьев Карамазовых» — казалось бы, отрицательный персонаж, но насколько же Достоевский сделал её многогранной, сложной, неоднозначной даже в своей греховности….
В общем, колониальный подход распространился далеко за пределы колоний — тошнит уже от них… ИМХО