Отзыв Андрея Робертовича Лифке (г. Новомосковск Тульской обл.):
«Следуя динамичному сюжету, устремляясь за событиями и благоволя главным героям, вольно либо не вольно пропускаешь нюансы, откладываешь их на потом. И после прочтения, то бишь прослушивания, к этим нюансам возвращаешься – к авторскому пониманию исторических событий, как то противостояние османов Священной Римской империи, к давно забытым словам, которые автор смело, ничтоже сумняшеся вставляет в повествование. Но так точно и к месту он это делает, что полезешь и в словари, дабы картинка во взгляде была уж точно и литературной, и документальной.
Иные из новых наших телевизионщиков взяли в последнее время (точнее, содрали у западных коллег) фишку — очень простую, клиповую подачу. Картинка мелькает, по три секунды — кто там, что там, успей внять, и голос за кадром вроде как убедительный, не оставляющий сомнений. Развлечение для идиотов. У Хафизова всё не так. Не придерёшься.
Ежели кто-то имеет желание насладиться настоящим русским языком, да ещё при этом окунуться в Историю Государства Российского, да к тому же увлечься интригующим сюжетом, то ему обязательно следует прочесть роман Олега Хафизова «Государева стража». То есть прослушать. Книжки пока, к сожалению, нет. Но и в аудиоисполнении, уверяю, коли слушать станете, не оторвётесь».
Постоянное сохранение иронической интонации отнюдь не всегда уместно. Каждый согласится с этим, внимательно прослушав 60-ый трек этой книги. Или, например, изложение драматических эпизодов автобиографии Клайва Стейплза Льюиса akniga.org/klayv-steyplz-nastignut-radostyu
1-5 Золотой пояс Дмитрия Донского
6-13 Золотая баба
14-15 Тиара царя Сайтаферна
16-19 Клад царя Приама
20-23 Продажа Аляски
24-28 Завещание Петра Великого
29-34 Три жизни Мартина Бормана
35-36 Роксолана и Эме де Ривери
37-58 Хроники времен гражданской войны
59-61 Необъяснимые совпадения
62-64 Судеб таинственная связь
65-70 Барон Унгерн
71-72 Три встречи
73 Инна Гулая и Борис Рахманин
74 Не желай зла ближнему
75-76 Водяной озера Великого
77-80 Вавилонский дракон
81-84 Осада Сиракуз
«Вот она, ВОЛЯ, для бизонов и для нас! Навсегда!» — великолепный итог этой книги. И в своей любимой повести Отфрида Пройслера akniga.org/proysler-otfrid-krabat я считаю победителем над мастером не только Крабата, но и погибающих от его руки Тонду с Михалом, потому что они жили по своей, а не по его воле.
Образ старой леди не вызывает большого сочувствия. Особенно непригляден ее отрицательный ответ на вопрос ребенка: «Я буду вашей дочкой?»
Мерой всякого даяния является остаток. Величайшее даяние ничего не оставляет себе. Лилли же ничего не стоила своей благодетельнице.
Во всех книгах Сельмы Лагерлёф торжествует провиденциализм. Он особенно отчетлив в новеллах «Событие в Хальстанесе» и «Курган». Преступная любовь Эльсалилль к убийце сестры («Деньги господина Арне») предрешена ее первоначальной жаждой мщения.
Сельма Лагерлёф – великий мастер Равновесия.
Всякий социализм развенчан ею в романе «Чудеса антихриста». Древнеисландская «Песнь о Риге» доносит до нас исконные скандинавские представления о ярлах, бондах и трэллях, перекочевавшие и в новое время. Чувство сословного превосходства настолько естественно для Лагерлёф, что она даже не замечает его как некий диссонанс в своей демократической прозе. И вместе с тем, трудно представить себе более отчетливо выраженное торжество здоровой человеческой природы и трудолюбия над псевдоутонченностью, чем в романе «Анна Сверд» («сверд» по-шведски значит «меч»).
Пользуясь шаблонами романтической легенды, Лагерлёф разоблачает пустосвятство главного героя «Перстня Лёвеншельдов» Карла-Артура Экенстедта. Ему противостоит идеальный образ заводчика Шагерстрёма.
Пер Улов Энквист прав, утверждая, что предпочтения Сельмы Лагерлёф в гендерной сфере никак не просматриваются в ее литературном наследии. Сравним удельный вес положительных и отрицательных образов Лагерлёф с этой точки зрения. Чудовищен дом богача Мельхиора Синклера («Сага о Йёсте Берлинге»), до крайности неприятен в кругу своего семейства барон Адриан Лёвеншельд, одиозен Раньеро ди Раньери («Чудесная свеча»).
Жалок муж графини Элисабет, граф Дона. Но на другой чаше весов – демоническая жестокость его матери, графини Мэрты.
Охотник Тённе добрее и человечнее плясуньи Югфрид («Курган»). «Император Португальский» Ян Андерсон – обладатель более утонченной и возвышенной натуры, чем его жена Катрина и дочь Клара-Гулля. Полковник Экенстедт, всегда остававшийся в тени своей блестящей супруги Беаты, в конце их трагической истории справедливо упрекает ее в кумиротворчестве и неразумии по отношению к сыну.
Кроме того, все книги Сельмы Лагерлёф неустанно воспевают победительную мужскую красоту.
Никакой скандинавской тоски и ни тени политики в этой трилогии.
Всякий социализм развенчан Сельмой Лагерлёф в романе «Чудеса антихриста». Древнеисландская «Песнь о Риге» доносит до нас исконные скандинавские представления о ярлах, бондах и трэллях, перекочевавшие и в новое время. Чувство сословного превосходства настолько естественно для Лагерлёф, что она даже не замечает его как некий диссонанс в своей демократической прозе. И вместе с тем, трудно представить себе более отчетливо выраженное торжество здоровой человеческой природы и трудолюбия над псевдоутонченностью, чем в романе «Анна Сверд» («сверд» по-шведски значит «меч»).
Пользуясь шаблонами романтической легенды, Лагерлёф разоблачает пустосвятство главного героя «Перстня Лёвеншельдов» Карла-Артура Экенстедта. Ему противостоит идеальный образ заводчика Шагерстрёма.
Пер Улов Энквист прав, утверждая, что предпочтения Сельмы Лагерлёф в гендерной сфере никак не просматриваются в ее литературном наследии. Сравним удельный вес положительных и отрицательных образов Лагерлёф с этой точки зрения. Чудовищен дом богача Мельхиора Синклера («Сага о Йёсте Берлинге»), до крайности неприятен в кругу своего семейства барон Адриан Лёвеншельд, одиозен Раньеро ди Раньери («Чудесная свеча»).
Жалок муж графини Элисабет, граф Дона. Но на другой чаше весов – демоническая жестокость его матери, графини Мэрты.
Охотник Тённе добрее и человечнее плясуньи Югфрид («Курган»). «Император Португальский» Ян Андерсон – обладатель более утонченной и возвышенной натуры, чем его жена Катрина и дочь Клара-Гулля. Полковник Экенстедт, всегда остававшийся в тени своей блестящей супруги Беаты, в конце их трагической истории справедливо упрекает ее в кумиротворчестве и неразумии по отношению к сыну.
Кроме того, все книги Сельмы Лагерлёф неустанно воспевают победительную мужскую красоту.
Прежде, чем требовать от подданных персидского проскинезиса, Александр Македонский говорил: «Нет ничего более рабского, чем нега и роскошь, и ничего более царственного, чем труд».
Роман Олдриджа невозможно назвать насмешливым, как в описании аудиокниги. Это книга о Свободе посреди самых мрачных декораций действительности. «Лилли просто не могла поступить иначе. Долгие годы она оказывалась у той самой черты, за которой благодарность переходила в зависимость».
Все, что касается религии на западе, в очередной раз вызывает у меня жалость. Серафим Саровский обнял бы бедного ребенка со словами «Радость моя!»
«Следуя динамичному сюжету, устремляясь за событиями и благоволя главным героям, вольно либо не вольно пропускаешь нюансы, откладываешь их на потом. И после прочтения, то бишь прослушивания, к этим нюансам возвращаешься – к авторскому пониманию исторических событий, как то противостояние османов Священной Римской империи, к давно забытым словам, которые автор смело, ничтоже сумняшеся вставляет в повествование. Но так точно и к месту он это делает, что полезешь и в словари, дабы картинка во взгляде была уж точно и литературной, и документальной.
Иные из новых наших телевизионщиков взяли в последнее время (точнее, содрали у западных коллег) фишку — очень простую, клиповую подачу. Картинка мелькает, по три секунды — кто там, что там, успей внять, и голос за кадром вроде как убедительный, не оставляющий сомнений. Развлечение для идиотов. У Хафизова всё не так. Не придерёшься.
Ежели кто-то имеет желание насладиться настоящим русским языком, да ещё при этом окунуться в Историю Государства Российского, да к тому же увлечься интригующим сюжетом, то ему обязательно следует прочесть роман Олега Хафизова «Государева стража». То есть прослушать. Книжки пока, к сожалению, нет. Но и в аудиоисполнении, уверяю, коли слушать станете, не оторвётесь».
6-13 Золотая баба
14-15 Тиара царя Сайтаферна
16-19 Клад царя Приама
20-23 Продажа Аляски
24-28 Завещание Петра Великого
29-34 Три жизни Мартина Бормана
35-36 Роксолана и Эме де Ривери
37-58 Хроники времен гражданской войны
59-61 Необъяснимые совпадения
62-64 Судеб таинственная связь
65-70 Барон Унгерн
71-72 Три встречи
73 Инна Гулая и Борис Рахманин
74 Не желай зла ближнему
75-76 Водяной озера Великого
77-80 Вавилонский дракон
81-84 Осада Сиракуз
Мерой всякого даяния является остаток. Величайшее даяние ничего не оставляет себе. Лилли же ничего не стоила своей благодетельнице.
Олег очень часто и с большим чувством играет на гитаре романс «Генералам двенадцатого года».
Всякий социализм развенчан ею в романе «Чудеса антихриста». Древнеисландская «Песнь о Риге» доносит до нас исконные скандинавские представления о ярлах, бондах и трэллях, перекочевавшие и в новое время. Чувство сословного превосходства настолько естественно для Лагерлёф, что она даже не замечает его как некий диссонанс в своей демократической прозе. И вместе с тем, трудно представить себе более отчетливо выраженное торжество здоровой человеческой природы и трудолюбия над псевдоутонченностью, чем в романе «Анна Сверд» («сверд» по-шведски значит «меч»).
Пользуясь шаблонами романтической легенды, Лагерлёф разоблачает пустосвятство главного героя «Перстня Лёвеншельдов» Карла-Артура Экенстедта. Ему противостоит идеальный образ заводчика Шагерстрёма.
Пер Улов Энквист прав, утверждая, что предпочтения Сельмы Лагерлёф в гендерной сфере никак не просматриваются в ее литературном наследии. Сравним удельный вес положительных и отрицательных образов Лагерлёф с этой точки зрения. Чудовищен дом богача Мельхиора Синклера («Сага о Йёсте Берлинге»), до крайности неприятен в кругу своего семейства барон Адриан Лёвеншельд, одиозен Раньеро ди Раньери («Чудесная свеча»).
Жалок муж графини Элисабет, граф Дона. Но на другой чаше весов – демоническая жестокость его матери, графини Мэрты.
Охотник Тённе добрее и человечнее плясуньи Югфрид («Курган»). «Император Португальский» Ян Андерсон – обладатель более утонченной и возвышенной натуры, чем его жена Катрина и дочь Клара-Гулля. Полковник Экенстедт, всегда остававшийся в тени своей блестящей супруги Беаты, в конце их трагической истории справедливо упрекает ее в кумиротворчестве и неразумии по отношению к сыну.
Кроме того, все книги Сельмы Лагерлёф неустанно воспевают победительную мужскую красоту.
Всякий социализм развенчан Сельмой Лагерлёф в романе «Чудеса антихриста». Древнеисландская «Песнь о Риге» доносит до нас исконные скандинавские представления о ярлах, бондах и трэллях, перекочевавшие и в новое время. Чувство сословного превосходства настолько естественно для Лагерлёф, что она даже не замечает его как некий диссонанс в своей демократической прозе. И вместе с тем, трудно представить себе более отчетливо выраженное торжество здоровой человеческой природы и трудолюбия над псевдоутонченностью, чем в романе «Анна Сверд» («сверд» по-шведски значит «меч»).
Пользуясь шаблонами романтической легенды, Лагерлёф разоблачает пустосвятство главного героя «Перстня Лёвеншельдов» Карла-Артура Экенстедта. Ему противостоит идеальный образ заводчика Шагерстрёма.
Пер Улов Энквист прав, утверждая, что предпочтения Сельмы Лагерлёф в гендерной сфере никак не просматриваются в ее литературном наследии. Сравним удельный вес положительных и отрицательных образов Лагерлёф с этой точки зрения. Чудовищен дом богача Мельхиора Синклера («Сага о Йёсте Берлинге»), до крайности неприятен в кругу своего семейства барон Адриан Лёвеншельд, одиозен Раньеро ди Раньери («Чудесная свеча»).
Жалок муж графини Элисабет, граф Дона. Но на другой чаше весов – демоническая жестокость его матери, графини Мэрты.
Охотник Тённе добрее и человечнее плясуньи Югфрид («Курган»). «Император Португальский» Ян Андерсон – обладатель более утонченной и возвышенной натуры, чем его жена Катрина и дочь Клара-Гулля. Полковник Экенстедт, всегда остававшийся в тени своей блестящей супруги Беаты, в конце их трагической истории справедливо упрекает ее в кумиротворчестве и неразумии по отношению к сыну.
Кроме того, все книги Сельмы Лагерлёф неустанно воспевают победительную мужскую красоту.
Все, что касается религии на западе, в очередной раз вызывает у меня жалость. Серафим Саровский обнял бы бедного ребенка со словами «Радость моя!»
Над нами в мае кружат,
И трогает рука
Прозрачность этих кружев.
22 мая 2022 года