100%
Скорость
00:00 / 00:18
00
16:44
01
19:54
02
16:19
03
16:01
04
18:10
05
16:25
06
19:26
07
17:54
08
15:34
09
15:45
10
15:21
11
18:14
12
16:21
13
16:28
14
17:28
15
16:49
16
15:50
17
19:34
18
16:27
19
14:57
20
15:46
21
16:16
22
16:14
23
16:25
24
18:31
25
16:13
26
16:43
27
Роман, проза
20,3K
Жанры:
Магический реализм(Современный)
Характеристики:
Философское
| Психологическое
Место действия:
Наш мир (Земля)(Европа(Западная))
Время действия:
20 век
Возраст читателя:
Для взрослых
Сюжетные ходы:
Становление/взросление героя
Cюжет:
Линейный с экскурсами
9 комментариев
Популярные
Новые
По порядку
Lola Efremova
39 минут назад
Luna
1 час назад
prababkin
1 час назад
Екатерина
2 часа назад
prababkin
2 часа назад
Nikolay Komarov
3 часа назад
Петр Замухрашкин
3 часа назад
Anna Sukhanova
3 часа назад
Лана Ром
4 часа назад
ЛЕНтяйкА
4 часа назад
Светлана Прокоп
4 часа назад
Сергей Трансфер
4 часа назад
Мари
4 часа назад
Сергей Трансфер
4 часа назад
Назарин
4 часа назад
Костя Суханов
4 часа назад
Константин Дорф
4 часа назад
Екатерина
5 часов назад
Марина Куропаткина
5 часов назад
Евгений Александрович
5 часов назад
Авторизуясь, вы даете согласие на обработку персональных данных.
Более 123 000 часов лицензионных аудиокниг
14 дней бесплатно
Отсутствие рекламы на сайте
Выберите подписку
Сервис предоставляется компанией ООО "БИБЛИО"
Какой замечательный писатель Гайто Газданов, и с какой очень сложной и интересной биографией человек. Вот его размышления из книги «Возвращение Будды» ""«я все возвращался к размышлениям об особенностях девятнадцатого столетия и о резком его отличии от двадцатого. Я думал даже о разнице политических режимов – мысль, вообще говоря, занимавшая мое внимание чрезвычайно редко, – и мне казалось, что девятнадцатый век не знал тех варварских и насильственных форм государственности, которые были характерны для истории некоторых стран именно в двадцатом столетии. Я вспоминал теории Дюркгейма об «общественном принуждении», contrainte sociale, и опять, отвлекаясь от университетского курса, переходил к суждениям более общего и более спорного порядка. Я думал, что глупость государственного насилия должна казаться современникам гораздо более очевидной, чем так называемым будущим историкам, которым должна быть непонятна именно личная тягостность этого гнета, соединенная с отчетливым пониманием его абсурдности. Я думал еще, что государственная этика, доведенная до ее логического пароксизма, – как кульминационный пункт какого-то коллективного бреда, – неизбежно приводит к почти уголовной концепции власти, и в такие периоды истории власть действительно принадлежит невежественным преступникам и фанатикам, тиранам и сумасшедшим; иногда они кончают жизнь на виселице или гильотине, иногда умирают своей смертью и их гроб провожают безмолвные проклятия тех, кто имел несчастье и позор быть их подданными. Я думал еще о Великом инквизиторе, и о трагической судьбе его автора, и о том, что личная, даже иллюзорная свобода может оказаться, в сущности, отрицательной ценностью, смысл и значение которой нередко остаются неизвестными, потому что в ней заключены, с предельно неустойчивым равновесием, начала противоположных движений.»""
Спасибо!