Избранное

Виктор Курочкин — талантливый русский советский писатель с трагической судьбой. К сожалению, умер в 52 года. Повесть «На войне, как на войне» — одна из его первых значительных публикаций, вышла в 1966 году, а в 1968 году инсульт лишил его возможности писать. Короток был век его творчества, зато результаты вошли в русскую классику.

Пронзительная история, страшная своей предопределённостью. Судьба сводит вместе людей и каждый поступает так, как это свойственно ему, обычным для самого себя образом. И нет здесь чьего-то злого умысла, нет плохих и хороших. Это Жизнь, непостижимо прекрасная и неотвратимо влекущая нас всех в едином потоке. Искренняя благодарность актёрам и всем, кто создал этот спектакль. Об авторе даже не знаю, что и сказать, мало слов для того, чтоб выразить всё. Слушайте и читайте его, он обогащает душу. И ещё, образ Ленни сплёлся для меня с образом Джона Коффе. Так хочется, чтобы ТАМ жил бы Ленни на ферме, с Джорджем и старым негром и его собакой, и был у него и щенок и куры, овцы, кролики. А после жаркого дня, поужинав, уставшие и счастливые, сидели бы на веранде, глядя на предзакатные поля. И, потягивая холодное пиво, вели неторопливый разговор. Просто так, ни о чём и обо всём. А мышонок, почти невидимый в сумерках, тащил в норку крошки хлеба, которые Ленни каждый вечер оставлял для него.

Ой, как же хорошо! Какая литература потрясающая! Ну почему я взрослая тётка? Прослушала половину, буду слушать ещё этого автора. О чтеце. Изумительный, будто едешь в поезде далеко-далеко и он негромко, неспеша под стук колёс и позвякивание подстаканников рассказывает тебе. Истории, под которые улетаешь в другой мир, как только в детстве могла улететь. Горячая благодарность ему, пожалуйста, читайте ещё книги. Нашла на другом сайте вашу начитку этого же автора, обрадовалась до слёз. Сто тысяч спасибо всем, автору, чтецу и сайту!

Да, тут уж вряд ли кто поспорит. Плятт озвучивал великолепно любые тексты, любые книги, любые роли. И как артист был любим несколькими поколениями театральных и кинозрителей!
Ну, а Конан Дойль — один из любимейших всеми писателей! У меня в библиотеке сохранились 6 из 8-ми томов одного из первых его советских изданий 66 года, в черной обложке. Это где еще в переводе Уотсон, а не Ватсон). Зачитанные еще тогда десятками друзей и знакомых до полуживого состояния). Не стал специально реставрировать ни обложки, ни листы, пусть стоят как «исторические артефакты»)), так в книжном шкафу «теплее»)
Ну вот, навеял себе ностальгию по настоящим затертым бумажным книжкам. Пойду ка, наверное, изменю пару раз аудиосайту с какой-нибудь интересной книженцией из прошлого века)
Эту книжку, про Жирара, однозначно, советую послушать, но таких, кто ее раньше не читал, вряд ли найдешь)

В последнее время как-то так совпало, что несколько раз наткнулась на название этой книги, в контексте того, что это квинтэссенция сложности и абстракции, и подумала – это знак, вот и решила взять на себя смелость и замахнуться на Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира.
Не буду набивать себе цену, говоря, что буду её перечитывать, или то, что книга стала настольной – для меня книга действительно оказалась непростой для восприятия и осмысления – к тому же написано это произведение сухим языком – даже не знаю, можно ли назвать его романом в классическом понимании этого литературного жанра – скорее всего это философский трактат на основе жизнеописания главного героя (наподобие жития святых) с характерными чертами утопии. Особенно тяжело воспринимается первая половина, но дойдя где-то до середины, открывается «второе дыхание» — приноравливаешься к литературному слогу автора, попадаешь на нужную волну и начинаешь получать удовольствие от прослушивания. Отдельно хочется спеть оду переводчику. Кто знаком с грамматикой немецкого языка, может представить себе эти скомбинированные сложносочиненные со сложноподчинёнными предложения на полстраницы, актив с пассивом двадцати пяти видов, с перфектом в купе с плюсквамперфектом, императивом, инфинтивом и иже с ними – качественный перевод такого сложного произведения – просто верх профессионализма – здесь нужно к тому же хорошо ориентироваться в философских вопросах, а не только в языковых. Однако, несмотря на сложность, читать/слушать это произведение нужно – это действительно образец литературного искусства, выводящий сознание на новый уровень, равно как для того чтобы научиться плавать нужно заходить в глубину, а не плескаться на мелководье. Это просто какой-то экстракт философской мудрости. Несмотря на то, что книга написана в середине 20-го века, звучит она поразительно современно – поднимаемые здесь вопросы ни на йоту не потеряли своей актуальности и найдут понимание и отклик в душе каждого. Каждый здесь найдёт что-то, что наиболее близко именно ему и осмыслит по-своему. Попробую сыграть в бисер и как то привести всё к общему знаменателю: главная идея следующая – общество, как и его члены, здоровы и счастливы только тогда, когда дух преобладает над плотью, когда духовное первично, а материальное вторично и должно служить для первого, а не наоборот (банально, но как же верно). В душе каждого человека уже есть целая Вселенная, и главное удовольствие и счастье – это познавать её. Жизнь – боль и страдание, а без духовной составляющей она и вовсе теряет смысл. Ну, да ладно, не буду спойлерить и нагонять тоску. Как только представится возможность, попробую вернуться всё-таки к «50 оттенкам серого», чтобы как-то уравновеситься….)))
P.S. Считаю, что это одно из лучших озвучиваний И. Ерисановой. Книга поразительно органично легла на её голос и наоборот. Это, что называется, «осмысленное озвучивание».Чувствуется, что чтица прочувствовала это произведение до последней буквы и точки (если бы было по-другому, то слушать это было бы невозможно). Браво, Ирина!

Роман «Бесы» был написан в 1871-1872 годах. И как же верно Ф.М. Достоевский описал либералов нашего времени.
«Ненависть тоже тут есть, — произнёс он, помолчав с минуту; — они первые были бы страшно несчастливы, если бы Россия как-нибудь вдруг перестроилась, хотя бы даже на их лад, и как-нибудь вдруг стала безмерно богата и счастлива. Некого было бы им тогда ненавидеть, не на кого плевать, не над чем издеваться! Тут одна только животная, бесконечная ненависть к России, в организм въевшаяся…»

Как верно, Ф.М. Достоевский описал суть нынешних революционеров:
«Каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и убийство, а главное — равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов.
Мы сначала пустим смуту. Я, уже вам говорил: мы проникнем в самый народ. Знаете ли, что мы уж и теперь ужасно сильны? Наши не те только, которые режут и жгут да делают классические выстрелы или кусаются. Такие только мешают. Я без дисциплины ничего не понимаю. Я ведь мошенник, а не социалист, ха-ха! Слушайте, я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их богом и над их колыбелью, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв к, чтобы денег добыть, не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши. Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокурор, трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, наш. Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того не знают!
Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Но одно или два поколения разврата теперь необходимо; разврата неслыханного, подленького, когда человек обращается в гадкую, трусливую, жестокую, себялюбивую мразь, — вот чего надо!»

Великолепный роман. Отличное прочтение. 5+ чтецу.

Когда Марлен Дитрих приехала в Советский Союз ее спросили: «Что бы вы хотели увидеть в Москве? Кремль, Большой театр, мавзолей?» И эта недоступная богиня вдруг тихо ответила: «Я бы хотела увидеть советского писателя Константина Паустовского. Это моя мечта много лет!» Сказать, что присутствующие были ошарашены, — значит не сказать ничего. Мировая звезда — и какой-то Паустовский?! Что за бред?! Но всех — на ноги! И к вечеру Паустовского, уже тяжелобольного, наконец, разыскали.

То, что произошло тогда на концерте, стало легендой. На сцену вышел, чуть пошатываясь, старик. И тут мировая звезда, подруга Ремарка и Хемингуэя, — вдруг, не сказав ни слова, опустилась перед ним на колени в своем вечернем платье, расшитом камнями. Платье было узким, нитки стали лопаться и камни посыпались по сцене. А она поцеловала его руку, а потом прижала к своему лицу, залитому абсолютно не киношными слезами. И весь большой зал сначала замер, а потом вдруг — медленно, неуверенно, оглядываясь, как бы стыдясь чего-то! — начал вставать. И буквально взорвался аплодисментами.

А потом, когда Паустовского усадили в кресло и зал, отбив ладони, затих, Марлен Дитрих тихо объяснила, что самым большим литературным событием в своей жизни считает рассказ Константина Паустовского «Телеграмма», который она случайно прочитала в переводе в каком-то немецком сборнике. «С тех пор я чувствовала некий долг — поцеловать руку писателя, который это написал. И вот — сбылось! Я счастлива, что я успела это сделать. Спасибо!»