Бросать перчатки — не мой путь:
Мне надо чешский подтянуть!

Нууу… в те времена дети взрослели сильно раньше))

Лизавета, тут ведь принципиально вопрос лукавый — Дело не в том, как кто пишет/сочиняет, не в том, сколько нот или букв, дело в том лишь, насколько искусство входит в резонанс с каждым отдельным человеком. Не зря ведь говорят про «струны души» и про «тронуть их» — искусство тем и занимается: ищет, как тронуть, — а у каждого струны разной толщины, разной длины, а у кого и вовсе не струнный инструмент, а ударный, к примеру.
И совсем не обязательно это строгое разделение на Моцартофилов и Круголюбов — нам откликается именно гармония: красивая, понятная, созвучная нашей внутренней музыке. Можно одновременно любить Бетховена и почитать дар Пугачёвой, в этом нет противоречий. Красота — она разная. Гармоний — великое множество. И они есть и в музыке, и в литературе, и в живописи — везде. Глубокую мысль можно пронести и через мечтания Болконского о дубе, и через Булгаковский фельетон, и через приключения Лемовского Йона Тихого.

Лизавета, фантастика — глобально — это попытка ответить на вопрос, какой человек есть на самом деле? Где пределы твердости принципов, насколько гибки его моральные устои в различных невероятных условиях. Фантастика — попытка заглянуть за горизонт событий. Это всегда поиск и автором и читателем ответа на вопрос «А что, если?». Книги Циолковского о быте человека в космосе — это ведь тоже своего рода фантастическая публицистика. Вся литература, собственно, отвечает на эти вопросы — вопрос лишь в том, насколько насколько она «большая»: и в фантастике, и в классике — да в чём угодно — есть колоссальные глубины, а есть — так, ножки помочить