Избранное

Жить!
Этот стих я когда-то нашла (или он — меня) совершенно случайно (не случайно). Несколько лет назад таким же тоскливым, безвоздушно-серым ноябрьским днём, как сегодняшний, в телефоне листала интернет. А в душе был сундучок тьмы, периодически захлопываемый мной, но сил бить по крышке и придавливать её, чтоб не открывалась, оставалось всё меньше. И сдаться уже хотелось, чего уж теперь, дело прошлое, можно и сказать. Хотелось сдаться… Сладко думалось об этом, манила иллюзия освобождения. И было плевать на то, что я понимала — это иллюзия. Но наползало тотальное «а мне всё пофиг». Я совсем не помню, хотя и тогда и сейчас пыталась вспомнить — как я очутилась один на один с этим стихом, но помню ощущение от него — негромкого оклика и нежного взъерошивания. Оно, наизустно, прошло со мной непростой период жизни. Оберегом, заклинанием, сотни раз произносимым про себя или шёпотом. Оно хранило (через него — хранили), вело, не давало оглядываться, тащило вперёд, звало за собой, светило под ноги.
Осень — пёс, сапоги, грязь, акварелью по небу ветви деревьев, запах костра, черноплодка, одиночество. Зима — пёс, сапоги, снег, опять акварель, новогодние огоньки в окнах, тишина, улыбка.
Весна… А весной я трогала и подводила к губам ветки со светло-нежными листьями, сундучок уменьшился до размера ластика и был щелчком выкинут за борт (стёрто!).
Каждое слово Чтецом поднято бережно и ласково из бумаги, оперено, оглажено и подкинуто вверх. Парите на крыльях мелодии голоса, летите куда хотите! Два низких поклона моих — дивному Менестрелю и Автору стихотворения, который, сам того не ведая, протянул мне руки…

Это сплошная аллегория – можно находить всё новые и новые зашифрованные символы и смыслы. На первый взгляд может показаться, что эта повесть о силе духа и борьбе человека со стихией, но если вникнуть глубже, то становится ясным, что всё здесь как раз о смирении. Сантьяго – это собирательный образ галилейских рыбаков, который смиренно несёт свой крест, да и финал истории, как и финал жизни – ни с чем пришёл, ни с чем и уйдёшь – всё материальное второстепенно, а весь смысл как раз в самом путешествии и борьбе, в которой крепнет человеческий дух, переходя на более высокий уровень, и при этом важно во время путешествия души по житейскому морю научится ценить каждый момент жизни невзирая ни на какие трудности. Никого не оставил равнодушным образ мальчика – это просто какой-то ангел во плоти, кстати, и зовут его Манолин – сокращённое от Эммануил (одно из имён Иисуса Христа)…… Просто гениально, и всё гениальное просто.

Роман охренительный, и ничего лучше Маклин не писал (да, и «Пушки острова Наварон» курят в стороне). Книжка посвящена английским полярным конвоям в Мурманск в 40-е. Можно примерно догадаться, каково ходить в полярных морях, каждую секунду ожидая, что подлодка влепит торпеду в зад. Но Маклин довел уровень превозмогания просто до невероятия. Он сам ходил в двух конвоях торпедистом на крейсере, так что знает, о чем пишет. Сюжет, конечно, «собирательный». Все беды, которые могли случиться с реальным караваном, Маклин валит на один конвой и один крейсер. Буря, мины, люфтваффе в небе, кригсмарине на воде, они же, сволочи, под водой, минус тридцать со шквалом, слишком далекий Мурманск. Свои корабли — полтора калеки, старые посудины, которые при такой погоде сами развалятся, без всякой войны. И среди всего этого легкий крейсер с вусмерть измотанным экипажем, который прет весь этот конвой к цели практически на себе, почти без надежды, но все равно прет, потому что эти танки, нефть и снаряды на транспортах ждут в Мурманске, и хоть часть должна доехать. При этом экипаж не монолит, личных конфликтов и драм хватает. По одному плачет трибунал, по другому дурдом, третий вообще умирает на ходу от перегрузок и туберкулеза, никто не может нормально спать, а от недосыпа нормально стоять вахту, а гибель практически неизбежна. И при этом весь экипаж неблагонадежный, и аки плавучий штрафбат искупает кровью вину перед британской родиной. На самом деле, там на первый взгляд повествование простое, как конструкция торпедного катера, а на второй уже не такое простое, там даже в самом плавании этого конвоя некая интрига заложена.

На лайвлибе кое-кто жаловался, что в «Улиссе» много терминологии и технических деталей. Как по мне, это только работает на атмосферу. Корабль — это еще и механизм. Это в первую очередь механизм, а война, как учит нас гуру Кенигтигер, это сплошной технический нюанс. Кроме того, они ж там не просто матросики-умрем-до-последнего, а профессионалы. Поэтому войне как технологическому процессу уделяется много внимания. Образ Капкового Мальчика с этой точки зрения вообще находка, и я бы отдал зуб за знание его реального прототипа и возможность про него написать. Сразу вспоминается бессмертная речь про полимеры, тот ее кусок, где «Парню 25 лет, вы понимаете, что вы ноли перед ним?!» Вообще, написано с огромным знанием дела, в том числе, гм, со знанием возможных причин смерти, которую эта машинерия может причинить, пойдя вразнос — начиная от летящей с высоты радарной решетки до значительно более изощренных способов. В общем, матчасть автор знает, любит, и матчасть тут совсем отдельный герой.

Это очень «наш» роман. Параллели с советской военной классикой очевидны, хотя Маклин, вероятнее всего, не читал «Батальоны просят огня» или «Дожить до рассвета», или даже «Мертвым не больно», хотя там уже не такая прямая связь. Просто, видимо, хороший военный писатель некоторых тем все равно не избежит. Факт: перекличка есть, и местами очень отчетливая. Ну, и то, что они прорываются именно в Мурманск, добавляет эмпатии, на самом деле. Когда тонет транспорт с танками, почти физически больно, потому что эти танки уже не появятся под Орлом или Фастовом. Ну, и понятно, не деться от сравнения с «Реквиемом PQ-17», тем паче, на судьбу реального каравана намеки толстейшие. «Улисс» лучше, причем с чисто литературной точки зрения. Он менее пафосный, но даже более трагичный — может, потому и лучше с трагедией, что меньше пафоса. Люди вообще обычно не очень эффектно помирают. Но они тут очень живые, и сочувствуешь как реальным.

Некоторые сцены — совершенный хоррор. Кто-то даже сравнил «Улисс» с «Террором» Симмонса — да, есть общее. Мистики нет, но давящий ужас — вовсю. А сцена, когда «Улисс» проявляет милосердие к тонущим с судна, на котором горит мазут… Чтоб вы знали, други, я считаю, что Стивен Кинг и Клайв Баркер — это прикольные, но совершенно не страшные писатели, а вот тут волосы дыбом реально встают. Смерть там вообще ходит за всеми, причем смерть часто дурацкая. Один гибнет от случайного выстрела своего же корабля, другой стреляется и больше ни при чем, третий погибает от коротнувшего кустарного обогревателя, без которого нельзя, потому что ну кошмар же, нельзя все время вахту на -30 посреди океана стоять.

Немцы по понятным причинам в кадре не появляются. Они проявляются. Вообще, дойчи изображены очень сильным, изобретательным и опасным врагом. Ни на секунду не дают забыть, что война это путь обмана, и противника надо сначала обмануть, а уже потом убить. Немцы прямо-таки изощряются в изобретении способов разгрома конвоя, появляются внезапно, бьют больно и уходят не прощаясь. Как фильм ужасов читаешь. Кто тот же «Террор» прочел — таки да, похоже на тамошнего мистического медведя, с той разницей, что в реальности мистические медведи редко кого едят (разве что обычные), а вот валящийся из облаков на голову бомбер для многих реальных моряков был последним впечатлением в жизни.

Напоследок, цитата, лучше всего передающая дух.

— Как вы относитесь к тому, чтобы погибнуть смертью героя?
— Одна мысль об этом внушает мне отвращение!
— Но есть ли у нас иной выбор, джентльмены?
— Увы, нет.