Один из образов, принятых в юности, впоследствии ставших частью моего представления, каким должен быть Мужчина.
Внешне не располагающий к семечково-пустому общению, внутри — как снежная вершина, прекрасная в своём одиноком обращении к небу, вечном с ним беззвучном диалоге. Монолит. Добрый, терпеливый, надёжный, честный, верный, задумчивый, спокойный, таких и тогда и сейчас днём с огнём… Счастливы те, кому судьба посылает такого Человека, будь то друг, брат, отец, муж, сосед, можно быть уверенным, что жизнь их будет под защитой всегда и во всём.
Чтеца благодарю от души, будто не читает, а, действительно вспоминая, окунулся в прошлое, извлекает из памяти один за другим полузабытые подробности той истории, растаявшие слова, мысли и наблюдения.
Да с вёдро-то как раз ясно. Мне бы понять как это люди «не чувствуют тепла». Я прям в ужасе, что — суют руки в котелок с кашей, а им совсем нечувствительно? Ну кто же пишет, кто продолжает писать аннотации? Неужели автор?
Где Изечка, в конце концов :)
Эта история — нежнейшее, лирическое, сотканное прохладными тонкими пальчиками, кружево из серебра, туманной дымки и ветиверовых ароматов. Находясь в ней, не хочется возвращаться, хочется остановить время и пусть вновь и вновь взлетает юная дева вертикально вверх, поливая по капельке каждый цветочек на полуразрушенной стене. Снова и снова бежит в сумерках к реке, чтобы любоваться на лунную дорогу, мысленно скользить в ней, по ней, над ней, быть подхваченной дыханием тёплого ветерка, напоённого горечью полыни и пением цикад. Хочется невидимкой стать и наблюдать за нею, юной, чистой, открытой, искренней, прекрасной, страстной, переполненной огненными мыслями и мечтами, такой хрупкой и сильной…
Я не хочу продолжения, потому что она горячая и смелая, а он — манная каша, созерцатель и размышлятель, нет в нём хоть малой искры, которую она могла бы раздуть в любовь, сколько не старайся — будет слабая вспышка и дымок, шипение, копоть. И бес-ко-неч-ные потом всю жизнь его сожаления о сделанном, несделанном, о сделанном не так и и несделанном так как надо. Короче, повезло деве, что поезд его жизни прошёл мимо неё. С ним бы она билась, как птица об оконное стекло, а он бы ей терпеливо булочку крошил на дно клетки.
Он и её брат напомнили мне двух прекрасных ретриверов, золотисто-умных, спокойных и уютных, а она среди них — русская псовая, грациозная, дивная и свободная.
Благодарю Чтеца от всей души!
Великолепно! По самую макушку ушла в историю, замки, родовые проклятия, портреты, перепуганные потомки — готичные жутики и мурашки по коже!
Актёры, подарившие спектаклю свои голоса, чистое удовольствие, слушая, дать воображению поиграть с образами, внешностью, декорациями. Сергачёв в роли отца Брауна — да, есть в его взгляде этакая пронзительная ирония, а в углах губ усмешка. Вуд, ну как мне было не подпасть под обаяние В. Никулина, чей голос навевает сонное оцепенение, а лицо и глаза — пленили ещё в детстве, сказочник-бродяга, я бы шла за ним! Трепетная лань очеглазая Е. Шанина в отсветах свечей, дрожащих в такт её сердечку, среди мрачно-холодных стен замка, скованная галереями, набитыми призраками. Прыснула, представив того, кто уханье филина озвучил, небось, с юмором человек :) Чудесно всё, вот одно только — мне было мало Р. Суховерко, его голос ах! слушала бы и слушала.
Спасибо огромное всем, кто в творческом своём труде дарит душу каждому из нас и спасибо сотрудникам сайта, за то что выкладываете такие чудесные вещицы!
Сильнейшее впечатление от Книги! Не хотела останавливаться, слушала в каком-то горячечном исступлении, отнимая безжалостно часы и минуты у повседневных дел, сна, общения.
Яркий, чёткий, безжалостный срез времени, представить, принять, вписать себя в который было огромным удовольствием (благодаря стилю изложения и колоритным образам), и нелёгким делом (это мы, мы… и никуда от этого не деться). И срез этот сделан мастерски, красиво, изящно, будто остановлено время, поезд стоит, рельсы переливаются-плавятся серебром на солнце, две линии в будущее, две линии — в прошлое, кажется, что пересекуться там, вдали, но нет.
И в замершем времени, живом, напряжённо пульсирующем — люди и разговоры, разговоры, бесконечная протяжённость непересекающихся жизней. Фоном — Одесса с её юмором, за которым всегда видится терпкая горечь слёз, алхимией сердца обращённых в радостный восторг от самой возможности жить, смеяться и плакать.
Любимому Чтецу — от души неистовая благодарность, без него был бы тягостен мой путь по раскалённым строкам-рельсам этого романа.
И я тоже писала бы письма, не доверившись иным способам. Чтобы от сердца через руку на бумагу перелилась обережная, древняя как мир, сила материнской любви, чтобы через бумагу прикоснуться к его пальцам, любимым милым родным пальчикам, нежнулькам смешным, целованным-перецелованным, с когда-то (волосы дыбом) первый раз ножничками остриженными ноготками. Господи…
За сто тысяч миллионов лье, лет, жизней. Как дотянуться до него, подышать в макушку сладкую, ткнуть носом в ушко родное! Мучительная и прекрасная доля — отпускать дитя в мир. И ждать его, вечно ждать назад, домой…
Спасибо от души Чтецу за мысли прилетевшие.
Эта Книга — одна из немногих, которые с детства повлияли на моё взросление. Огромная, бескрайняя, мощная. Читала её в разные периоды своей жизни. Я менялась, взгляды на жизнь — подвергались гранению, душа — болезненно вытачивающему резцу Судьбы. Но Книга — оставалась неизменным маяком для меня. Холодно-яростно сияла в тумане и тоске заблуждений, моих хождений на ощупь во тьме потерь, мнимых идеалов и сумеречных поисков истин, вновь оборачивающихся хохочущими химерами и вязкими миражами.
Книга-призыв,
Книга-компас,
Книга-свет.
Для меня она воедино сплелась, навсегда соединилась с фильмом. Великие актёры оставили неизгладимый след на образах, вынесенных из первых прочтений. Н.Гриценко — только он Николай Антоныч, только Ю.Богатырёв — Ромашка, а Г.Куликов — мой любимый учитель, самый лучший на свете! Музыка дивная — неотрывна от Книги, невозможно слушать её спокойно, волнует и очищает душу, под ногами землю накаляет.
Чтецу низкий поклон, любимый, родной голос. Благодарю горячо и страстно Автора и Чтеца!
"… Любовь — это, в сущности, простейший способ познания мира..." (В. Каверин)
Опять моря и океаны манят, а? Благодарю от души, как раз звука прибоя и напоминания о бесконечно прекрасной, гордой и опасной стихии морской мне как раз и не хватает (от городской духоты и жары в курагу уже превратилась).
Милый рассказ, лёгкий и тёплый, с ласковой ноткой ностальгии. А я вот не научилась нырять, меня пенопластово выталкивает вверх, приходилось, перебирая руками по тросу буйка, добираться до дна и радостно таращиться в солнечный живой аквамарин.
Игорь, спасибо за вынырнувшие из памяти картинки!
Удивительно, сколько в человеке может таиться нерастраченной нежности и скрытой страсти. И они найдут выход обязательно. Они используют всё, до чего смогут дотянуться своими невидимыми руками. Это будут кисти, холсты, краски или ноты, ноты, ноты или мрамор, глина, дерево или перо, бумага, чернила или движение, кружение или голос, отданный стихам. Слова будут рождаться вновь, взлетая на звуке голоса. А голос… голос рождается для новых и новых слов, щедро дарящих ему свою чудесную силу.
Бесконечно прекрасное танго стихотворения и голоса, безгранична власть одного над другим.
Искристое, ржачно-щекотное «Ты ждёшь меня», ну какое же шаловливое чудо получилось!
Дмитрий, сто тысяч благодарностей примите от меня, прошу!
Простите, не дочитала до конца, соскучилась. Неа, Ворона не ваша, так, сама по себе.
И я не админ, увы, а то бы на сайте было чище, тёрла бы нещадно. И, последнее, я не знаток Булгакова. Я просто огненно люблю его. Разница понятна?
Растерзанное, выпотрошенное, ветром разбросанное наследие Мастера. Помню, что «не горят», помню. Но, боже, как больно от того, что с рукописями, а равно и с написавшими их, происходит здесь, в этой жизни. Они горят без пламени.
Больное, нервное, пульсирующее безмолвным криком, ведь пером водил человек без кожи. Сразу, без хоть какой-нибудь защиты ловил всем своим существом плевки, смешки, злые слова, равнодушные взгляды, холодные спины, лживые рукопожатия, скользкие улыбки, муторные признания. Непонимание, непринимание и нужда — страшное сочетание, намертво укутанное во всепоглащающий абсурд творящегося вокруг. Он, который дуновение тёплого ветерка воспринимал как боль, вздрагивал от солнечного луча на утренней террасе, как от удара. Дар и мучительное страдание эта его невероятная способность восприннимать мир так, как было дано ему. И смог пройти по шёлку ленты, протянутой над пропастью жизни, оскальзываясь, почти срываясь — прошёл, осветив пропасть до дна и, вспыхнув ярко, исчез на той её стороне. Ужасна была вся его жизнь и прекрасен его Путь по ней.
Обрывки мыслей, пролившиеся чернилами в короткие абзацы. Без начала, конца не имеющие. Как цветок не может не источать аромат, так Мастер, уж если был призван в этот мир, не может не творить. Он — и есть его строки, в каждом слове — он. Живой, страдающий, тонкий, нежный, страстный, ранимый, метущийся, ломающийся, хрупкий, но неуничтожимый. Бессмертный.
Люблю неистово и благодарю!
Чтец — великолепен, достойнейшее исполнение.
Ой, ну прям уж! Две минуты, нормально, если Чтец себя пробует в этом жанре. Поддержу его, спокойное и приятное исполнение. Есенин… скажу так, творил не для меня, а стихи вслух воспринимаю только от одного человека, так что оценка моя вполне непредвзята. Продолжайте, если Вам это нравится, у Вас получается!
Нет, милая Камеллия, не надо бороться, прими всё великолепие мира, а несправедливость в том, что человек — несчастен…
Пойдём, я поделюсь с тобой своим кусочком счастья. Пойдём. Я приготовила тебе вечер на берегу моря, остывающую гальку, плед, костёр, белое сухое, золотую копчёную скумбрию и «Dire Straits» из телефона, пока батарейки не сядут. А сядут — так шум прибоя. Пойдём…
Внешне не располагающий к семечково-пустому общению, внутри — как снежная вершина, прекрасная в своём одиноком обращении к небу, вечном с ним беззвучном диалоге. Монолит. Добрый, терпеливый, надёжный, честный, верный, задумчивый, спокойный, таких и тогда и сейчас днём с огнём… Счастливы те, кому судьба посылает такого Человека, будь то друг, брат, отец, муж, сосед, можно быть уверенным, что жизнь их будет под защитой всегда и во всём.
Чтеца благодарю от души, будто не читает, а, действительно вспоминая, окунулся в прошлое, извлекает из памяти один за другим полузабытые подробности той истории, растаявшие слова, мысли и наблюдения.
Где Изечка, в конце концов :)
Я не хочу продолжения, потому что она горячая и смелая, а он — манная каша, созерцатель и размышлятель, нет в нём хоть малой искры, которую она могла бы раздуть в любовь, сколько не старайся — будет слабая вспышка и дымок, шипение, копоть. И бес-ко-неч-ные потом всю жизнь его сожаления о сделанном, несделанном, о сделанном не так и и несделанном так как надо. Короче, повезло деве, что поезд его жизни прошёл мимо неё. С ним бы она билась, как птица об оконное стекло, а он бы ей терпеливо булочку крошил на дно клетки.
Он и её брат напомнили мне двух прекрасных ретриверов, золотисто-умных, спокойных и уютных, а она среди них — русская псовая, грациозная, дивная и свободная.
Благодарю Чтеца от всей души!
Актёры, подарившие спектаклю свои голоса, чистое удовольствие, слушая, дать воображению поиграть с образами, внешностью, декорациями. Сергачёв в роли отца Брауна — да, есть в его взгляде этакая пронзительная ирония, а в углах губ усмешка. Вуд, ну как мне было не подпасть под обаяние В. Никулина, чей голос навевает сонное оцепенение, а лицо и глаза — пленили ещё в детстве, сказочник-бродяга, я бы шла за ним! Трепетная лань очеглазая Е. Шанина в отсветах свечей, дрожащих в такт её сердечку, среди мрачно-холодных стен замка, скованная галереями, набитыми призраками. Прыснула, представив того, кто уханье филина озвучил, небось, с юмором человек :) Чудесно всё, вот одно только — мне было мало Р. Суховерко, его голос ах! слушала бы и слушала.
Спасибо огромное всем, кто в творческом своём труде дарит душу каждому из нас и спасибо сотрудникам сайта, за то что выкладываете такие чудесные вещицы!
Яркий, чёткий, безжалостный срез времени, представить, принять, вписать себя в который было огромным удовольствием (благодаря стилю изложения и колоритным образам), и нелёгким делом (это мы, мы… и никуда от этого не деться). И срез этот сделан мастерски, красиво, изящно, будто остановлено время, поезд стоит, рельсы переливаются-плавятся серебром на солнце, две линии в будущее, две линии — в прошлое, кажется, что пересекуться там, вдали, но нет.
И в замершем времени, живом, напряжённо пульсирующем — люди и разговоры, разговоры, бесконечная протяжённость непересекающихся жизней. Фоном — Одесса с её юмором, за которым всегда видится терпкая горечь слёз, алхимией сердца обращённых в радостный восторг от самой возможности жить, смеяться и плакать.
Любимому Чтецу — от души неистовая благодарность, без него был бы тягостен мой путь по раскалённым строкам-рельсам этого романа.
Спасибо за рассказ ещё раз. Хорошей погоды и удачи!
За сто тысяч миллионов лье, лет, жизней. Как дотянуться до него, подышать в макушку сладкую, ткнуть носом в ушко родное! Мучительная и прекрасная доля — отпускать дитя в мир. И ждать его, вечно ждать назад, домой…
Спасибо от души Чтецу за мысли прилетевшие.
Книга-призыв,
Книга-компас,
Книга-свет.
Для меня она воедино сплелась, навсегда соединилась с фильмом. Великие актёры оставили неизгладимый след на образах, вынесенных из первых прочтений. Н.Гриценко — только он Николай Антоныч, только Ю.Богатырёв — Ромашка, а Г.Куликов — мой любимый учитель, самый лучший на свете! Музыка дивная — неотрывна от Книги, невозможно слушать её спокойно, волнует и очищает душу, под ногами землю накаляет.
Чтецу низкий поклон, любимый, родной голос. Благодарю горячо и страстно Автора и Чтеца!
"… Любовь — это, в сущности, простейший способ познания мира..." (В. Каверин)
Милый рассказ, лёгкий и тёплый, с ласковой ноткой ностальгии. А я вот не научилась нырять, меня пенопластово выталкивает вверх, приходилось, перебирая руками по тросу буйка, добираться до дна и радостно таращиться в солнечный живой аквамарин.
Игорь, спасибо за вынырнувшие из памяти картинки!
Бесконечно прекрасное танго стихотворения и голоса, безгранична власть одного над другим.
Искристое, ржачно-щекотное «Ты ждёшь меня», ну какое же шаловливое чудо получилось!
Дмитрий, сто тысяч благодарностей примите от меня, прошу!
И я не админ, увы, а то бы на сайте было чище, тёрла бы нещадно. И, последнее, я не знаток Булгакова. Я просто огненно люблю его. Разница понятна?
Больное, нервное, пульсирующее безмолвным криком, ведь пером водил человек без кожи. Сразу, без хоть какой-нибудь защиты ловил всем своим существом плевки, смешки, злые слова, равнодушные взгляды, холодные спины, лживые рукопожатия, скользкие улыбки, муторные признания. Непонимание, непринимание и нужда — страшное сочетание, намертво укутанное во всепоглащающий абсурд творящегося вокруг. Он, который дуновение тёплого ветерка воспринимал как боль, вздрагивал от солнечного луча на утренней террасе, как от удара. Дар и мучительное страдание эта его невероятная способность восприннимать мир так, как было дано ему. И смог пройти по шёлку ленты, протянутой над пропастью жизни, оскальзываясь, почти срываясь — прошёл, осветив пропасть до дна и, вспыхнув ярко, исчез на той её стороне. Ужасна была вся его жизнь и прекрасен его Путь по ней.
Обрывки мыслей, пролившиеся чернилами в короткие абзацы. Без начала, конца не имеющие. Как цветок не может не источать аромат, так Мастер, уж если был призван в этот мир, не может не творить. Он — и есть его строки, в каждом слове — он. Живой, страдающий, тонкий, нежный, страстный, ранимый, метущийся, ломающийся, хрупкий, но неуничтожимый. Бессмертный.
Люблю неистово и благодарю!
Чтец — великолепен, достойнейшее исполнение.
Пойдём, я поделюсь с тобой своим кусочком счастья. Пойдём. Я приготовила тебе вечер на берегу моря, остывающую гальку, плед, костёр, белое сухое, золотую копчёную скумбрию и «Dire Straits» из телефона, пока батарейки не сядут. А сядут — так шум прибоя. Пойдём…