Ну не грусти, помнится белая лошадь была совершенно не против в тумане потеряться хоть ненадолго, опять же художники обожают его рисовать. А вообще, хорошо помогает как следует сгуститься до контуров призрака, выползти на дорогу у кладбища и застыть там ранним утром, будет весело, грусть как рукой снимет, проверено.
Если серьёзно, туман большой везунчик, солнышко своими лучами поднимет его высоко-высоко, выше деревьев, выше тех, чьей дружбы он искал, и горячо расцелует.
Изумительное музыкальное сопровождение, вот кстати тоже тема — туман и музыка, тут даже не дружба, это — любовь…
Необычная отрывистая манера чтения, в этой истории звучит тихим нежным стакатто, будто капля, бегущая по каньонам коры старого дуба, или росинка, скатывающаяся в ручей с ивовых прядей-ветвей.

Тон комментарию задал пост, и никуда от этого не деться.
Позёмка муаровым узором змеится по камням мостовой, сбегая в тень за кругом отсвета фонарного. Метёт в душе, её, мятущейся — уж нет, она истаяла, согревшись снежными слезами…
Словами нежными-ненежными, нет — нежными! Живыми-неживыми… спящими…
Белых листьев, лепестков и ягод — кружение, вихрем вверх, и между звёзд уже — сонет заснул на лучике звёзды, и нет ни сна ни просыпанья, лишь эхом времени — забвение пути, обрушенного ношею земной на ступени мраморные храма…

(был в таверне, пара кружек эля, сидя у окна, сквозь пламя оплывающей свечи смотрел на чёрно-белую метель, уже придя домой, продрогший, обнаружил — опять, зараза, спёрли кошелёк).

В пустыне мёртвой под беззвёздным небом, как эхом дальним — переживания младенца, прошедшего свой малый путь из темноты и безмятежности к свету, сбросившего змеиные кольца пуповины, боящейся доверить его миру. Из красного сквозь синий, словно через изогнутую шею кухонного крана скользнуть в холодную раковину бытия, большой прекрасной розовой жемчужиной…
Пока жена присматривала свадебный подарок, остановившись между столовым серебром и картиной в стиле ар-деко, он выбор сделал, вернув без повода и дат дарителю то, что причинило гекатомбы боли, изодравшей чёрными когтями разум и душу, наживую сшив их воедино красно-синей нитью, окрасившей каждое мгновение жизни лиловым фиолетом.
Двенадцать этажей — несколько секунд, их протяжённость вечность.
Искренне благодарю Тигра за исполнение и выбор.

Когда наступает время после бала, ручейки голосов, истаивая, лениво позволяют разобрать себя по каретам и ландо. Перчатки, шляпы, трости, накидки и манто — всё это едет по домам, и наступает царство тишины и золотого танца догорающих свечей.
Приткнув плечо в уютный угол мерно покачающейся своей коляски, уносишься усталой сонной мыслью, но куда?
Туда, где карминовое танго страсти, метаний и сомнений застыло, замерло у замкового рва, не в силах взгляда отвести от вод забвенья. От рыбок, гранатовыми зёрнами скользящих под зеркальной рябью, пурпурным росчерком движений останавливающих взгляд, крадущих волю, зовущих прикоснуться кончиками пальцев к ним. Чтоб тоже частью стать тех берегов и вод…
Для меня этот сборник получился вот таким, немножко с инеем, печально-остранённый.
Дмитрий, благодарю.

Но прошлое я нахожу в тебе…
Порою ответный взгляд в любимые глаза рождает анфиладу взглядов, в оба конца летящую в бесконечность, как зеркала поставленные друг напротив друга, взаимная отражаясь, создают возможность для того, кто встанет между. Проход — открыт.
Воздух, струйщийся между влюблёнными, гудит безмолвной мощью, глаза в глаза — и открывается прямо здесь, на земле, самый простой путь на ту сторону мироздания.
Благодарю, Дмитрий, за очередной букетик сонетов!

Да говорила уже — работайте, улучшайте, не отвлекайтесь на ерунду.

Искренне благодарю за дверь, в которую вышла на предыдущую версию.
Визуальный детокс.

Мрачный и отвратительный, но по-своему красивый мир, кошмарная изнанка реальности, хаос стежков и узелков, не обещающий билибинских узоров на лицевой стороне.
Полюбопытствовала на портрет автора, уж не женщина ли эта Джесс, увы нет, но тоже забавный, эдакий дядя Федя съел медведя (предварительно надёргав из него когтей для ковыряния в зубах после обеда).
История братьев хороша (в своём жанре), их семейный бэкграунд, поступки, диалоги, плюс антураж средневековья, всё это выглядело бы омерзительно-элегантно, возьмись Тарантино за экранизацию. Но чего нет, того нет, и через несколько часов мне стало скучно. Дав мне шанс дождаться изящного смешения наваленного с первых страниц треша с чёрным юмором, сексуальными перверсиями и целесообразностью происходящего, моё терпение вышло на балкон покурить, выпить чайку пролетающую мимо, и после этого к книге не вернулось.
Прочитано отлично, такое мало кто вытянет, не испортив (ну если только Владимир Князев).

Ах, как хорош чтец! Мало кому из чтецов удалось Булгакова так передать.
Посижу на откидном в проходе, сматывая в клубок нить надежды на дальнейшее цветение древа, корни и крона которого созданы Мастером и Мастером…

Не увидел, потому что не к вам было обращение.
Работайте над улучшением, не отвлекайтесь на ерунду.

Как бы избито ни звучало это, но книги — фундамент, на котором всё строится.
Грамотно спроектированный, профессионально выполненный, без него невозможно возвести здание (своей жизни), ну то есть возможно, конечно, Ниф-Ниф и Нуф-Нуф подтверждают.
Но наш герой, заложив фундамент, десятилетиями продолжал строить… из фундамета же, заливая, армируя, вновь заливая, один поверх другого, ровно, математически точно и добротно. Возведя вокруг себя бесконечно высокую серую башню, и единственное что он мог изнутри неё видеть это звёздное небо, что ж прекрасно…
А интересно, что за драма так взволновала его, одарив той вибрацией, которая, усиливаясь день ото дня, начала сотрясать и крошить его творение? Шекспир… Повезло ему, а ведь мог начало девятой Симфонии Бетховена услышать, вообще бы под обломками остался.
Пусть по человеческим меркам и поздно, но он начал строить дом, да на развалинах, да хаотично и беспорядочно, и наверное получится он хрупким и недолговечным как кромка льда на берегу горного ручья, не важно. Важно то, что в свой последний путь он заберёт этот образ и, будучи вновь призванным на землю, он принесёт память о нём в свою новую жизнь…
Очень нравится мне чтец, его напевная невыразительная и неспешная манера, благодарю за исполнение и выбор.

Огню поклонялись от начала времён, но Он не ищет поклонения, ровно освещая всех, славящих его своими песнопениями и ароматами дыма от полыни и мёда, брошенных в костёр во славу его.
Огонь ищет того, кто станет его воплощением, кто сам как человек пойдёт среди людей, и будет будто равный им. Плоть, созданная велением духа из грёз и реальности сна, обретёт жизнь в дыхании огненном. Но человек может создать только подобного себе, человека же Огня привести в мир должен тот, кто сам был создан — по огненным лекалам…
Ну, понаписала, сама запуталась, хана мне :(
Этот рассказ (легенда?) настолько глубок, чист и возвышенно-прекрасен, что нужных слов я всё равно не найду, да и ладно. Всё равно он каждому своё откроет, без повторенного дважды отзвука эха.
Перевёл текст удивительный человек, не нарушил, соохранил и передал мелодию и ритм повествования, этот ритм словно ледяной кристалл, отливающий гранатными брызгами огня в полнейшей темноте пещеры, через тоннели глаз он струится обжигающе-холодным, лидокоиновым ручейком, роняя в сон всё суетное, усыпляя мысли хороводные, стекает вниз, в ту чашу, где тихонечко сияет сплетенье солнца и души, гостящей на земле…
Исполнено потрясающе, у меня опять нет слов, кроме слов благодарности!

А для чего тогда знать эти бесконечные узоры, символы, знаки, руны? Открыл незнакомую книгу — неинтересно, ну взял и расписал серебряной нитью своего сердца её поля, обложку, переплёт…

Взять немного фантастики, добавить уютной лёгкости, достать спицы и, сверкая ими в свете настольной лампы, связать вещицу, встряхнуть, подуть на неё — и получился этот милый согревающий рассказ-шарфик.
Глянула на Фантлабе, автор мастер заголовков, я буквально очарована названиями, которые он даёт своим произведениям, читая перечень, по самую макушку загрузилась сочными образами и распускающимися вслед за ними крохотными эссе, которыми щедро начало во все стороны отстреливаться моё воображение, обрадовавшееся такому царскому подарку.

Бессмертные чарующие строки родились из печали по уходящей юности и красоте. Без выдоха не будет вдоха и наоборот. Молодость и старость, цветение и увядание — они равны между собой, но не для человека, сожалеющего об ушедшем, готового заплатить больше чем может в своём желании остановить время, оборотить его вспять. Управлять временем — какая величественная, нечеловечески прекрасная (и по-детски глупая) мечта. Задержать вдох, отчаянно пытаясь избежать выдоха, и поначалу это вроде удаётся, стук сердца звучит страстным ритмом, цвета становятся глубже, звуки ярче, весь мир сужается, предлагая присвоить его, но тут уже сердце бьёт в набат… И только выдох не позволит отлететь раньше назначенного срока.
Стоя ночью посреди снежной пустыни, уныло сожалеть о мягкой травке и тёплом ветре с моря… Да, можно и так, но поскольку итог всё равно один, то можно упасть на снег и оказаться прямо перед звёздным небом, один на один, в полном доверии (бутербродиком между небом и землёй) и отдать себя всему этому миру без остатка.

Слушала ранним утром, небо серебристо-перламутровое, и те несколько минут покоя и растворения под мелодию сонетов в его чистоте и высоте были чудесны и пронзительно-мимолётны.
Благодарю, милый Менестрель, за видения и образы, прильнувшие с той стороны к поверхности зеркал, кружащих вокруг.

Видимо, та, которая уютными дождливыми вечерами у огня печи, когда душа ребёнка столь восприимчива, рассказывала ему о паучихе, которая, сложив в шёлковую сумкочку своих паучат, отползает на край паутины и умирает, опустошённая и одинокая.
От таких сказок и у здорового ребёнка на чердаке летучие мыши начнут метаться и лобиками стукаться.
Но тут надо помнить, что это всё — воспомнинания, дневник человека психически нездорового, который живёт в нескольких своих реальностях и не понимает, не может понять, как собрать из них ту, которая бы соответствовала «нашей» (после этой книги сомнения, есть ли она, эта общая наша реальность).
Переслушаю, наверное. В романе (а книга серьёзная) должен быть ответ и он похож на пёрышки, застрявшие в высокой сухой траве, но они проведут мимо ловушек, волчьих ям и обрывов… к тому уютному огню на кухне.

Больная, сложная, воспалённая, пульсирующая, потрясающе отвратительная и неотвратимо манящая история.
Я в восторге, утонула не всплыть в море благодарности чтецу за эту книгу.
Дослушав, поняла, что остались вопросы, вопросики у меня остались, что головоломку эту я не смогла сложить и куски мозаики у меня в воображении сейчас пинают друг друга паучьими лапками, плюясь друг в другу паутинными жвачками. Надо бы переслушать, уверена, что ответы таятся где-то там (в паучьем тельце) и в глазах ребёнка…
Это вещь реальная, холодная, матово-чёрная и тяжёлая, магмой вылившаяся в ладони души щегла, родившегося с тонким оперением, которое любой ветер царапал до крови, под кожу которого любимая матушка запустила «паучка»…

Отличный чтец, персонажи, прописанные с искренним к ним интересом и симпатией, добротный, не перекрученный сюжет и переводчик с чувством юмора — редкое сочетание, и дарит оно лёгкое и приятное наслаждение от книги.
Как Литвинов умеет оживить текст, говорить не нужно (тут династия, в которой природа ни на ком не отдохнула). Он даже самый уныло сочинённый образ от букв оторвёт, над строчками поставит и в спину пихнёт — шагай давай и не сопи, дыши как положено.
Но в этот раз такие шикарные герои, в них невозможно не влюбиться, тёплые, реальные, наделённые забавным чертами характера. Огромный плюс в том, что главный герой нормальный мужик, а не трагически-надломленный, с рюкзаком комплексов и детских травм (такие типажи я люблю, но иногда надоедает). И нет этой часто встречающейся схематичной размытости в изображении преступников, каждый получил свой объём с вполне конкретным наполнением. Ещё, важное для меня — почти все персонажи без труда завизуализировались в те или другие киношные образы и устойчиво сохранились в них до конца книги.
У меня одна из собак тревожничек, и в тишине начинает развлекать себя, готовя квартиру к ремонту, поэтому, когда ухожу, включаю им аудиокниги, для них это привычный фон, теперь их ушки попали под «Ледяной дождь».

Эвелин не принимала никаких решений, она там на пристани стала безумной.

Почему Каренина? Эвелин не покончила с собой, будь это так, рассказ стал бы неуместной поделкой.