stihi.ru/2019/05/16/8208
«Так же чешский убит Вячеслав…
Путь злодЕянья скользок и скор».
И, дружину свою отослав,
Князь на Альте раскинул шатер."

Я бы заменил слово «толерантность», которое слишком дискредитировано за последнее время, на «хладнокровие», а в остальном согласен. Для людей моего возраста и воспитания интернет оказался непривычным полем общения, чем-то вроде толкучки, где все друг друга перекрикивают и обзывают, но без него в наше время все равно не обойтись, так что достаточно просто соблюдать некоторые правила безопасности.

Да, при живом общении обычно достаточно взглянуть человеку в глаза, чтобы понять — нужно ли с ним общаться. По телефону это уже труднее, а по интернету — почти невозможно, если не ознакомиться с предыдущими высказываниями оппонента. Поэтому хамить в интернете проще всего, а осадить хулигана практически невозможно. Я, признаюсь, переживаю это слишком болезненно, но человек, выходящий со своими произведениями, так сказать, на публику, должен, наверное, это терпеть, как боксер терпит удары.

Если сделать так, как ты говоришь, то получится другая хорошая книга — «Приключения Буратино».

Трудно понять, из каких глубин своего бессознательного автор извлек это влюбленное чудовище и для чего он это сделал, но еще труднее объяснить, что нас заставляет с таким вниманием и сочувствием следить за его судьбой. (Исполнение Сергея Бельчикова — выше всяких похвал).

Оказывается, моя жена сыграла императрицу: прошу покорно, сподтишка!

Или в Ньюкасл со своим углем.

Отличный каламбур!

Герман Мелвилл пользуется заслуженной известностью за свой эпический роман «Моби Дик или Белый кит». Но он ни в коем случае не является автором единственного шедевра. Этот образец его малой прозы, отлично начитанный Константином Огневым, придется по душе поклонникам Вашингтона Ирвинга и других американских романтиков XIX века.

С детства знакомые и давно забытые образы и мысли нахлынули вновь. Спасибо за эти сильные и светлые переживания.

Короче, хоба.

Совершенно верно, польские украйны также называют окскими, крымскими и тульскими.

Уважаемый Андрей! Я знаком с этим документом, и он, по-моему исчерпывающе отвечает на Ваш вопрос. Из него видно, что польские украйны в описываемой мной период проходили по реке сосне (совр. Липецкая обл.), по верховьям Дона и Красной Мече (Тульская обл.) Действие моего романа начинается на стороже, расположенной именно на Красивой Мече. Мне кажется, что Вас вводит в заблуждение предлог «от». «От польской украйны» здесь означает «на польской украйне, рядом с ней». Точно также западная граница называлась «от литовской украйны» — вот она действительно граничила с современной Украиной. Заметьте, что «польскими казаками» в документах называются именно казаки из городов «от польской украйны», а украинских казаков называют «литовскими» или «черкасами». Если позволите, еще замечание. Берег — это оборонительная черта вдоль берега Оки, и ее некорректно отождествлять с Засечной чертой, которая как раз находилась южнее Берега.

В том-то и дело, что нет. Польская — это окраина (украина) со стороны Поля (Дикого поля) — нейтральной территории между Московским государством и Крымом. На этой территории сейчас находятся Тульская, Липецкая, Воронежская и другие южнорусские области.

Похоже на те карикатурные плакаты, которые описывает Вересаев. Такая иллюстрация подошла бы для сатирического фельетона, но не для серьезного антивоенного произведения.

Очаровательно! Все-таки, Вудхаус — это не только «Дживс и Вустер».

Если бы я заранее не знал этой замечательной книги Вересаева, ни за что бы не преодолел это чудовищное бесконечное вступление.

Большое спасибо, Татьяна! Лет двадцать уже прошло с тех пор, как я, сидя в номере яснополянской гостиницы, среди звенящей тишины, набрасывал первые главы этой истории, а она не только не устарела, как некоторые другие мои рассказы, а становится все живее. Ваш отзыв убеждает меня в том, что мой герой уже давно живет сам по себе, независимо от меня, и это, пожалуй, лучшее, на что может рассчитывать писатель.

Дорогая Александра, спасибо Вам за такую эмоциональную, искреннюю оценку нашего труда. Действительно, в автобиографической повести Прасковьи Перфильевой (той самой Поленьки, старшей дочери Американца) отношения родителей описаны с точностью полицейского протокола. И вряд ли стоит сомневаться, что они сократили жизнь Федора Ивановича. Лев Толстой был в шоке, ознакомившись с рукописью своей кузины, как и рассказчик, от лица которого я веду это повествование.

В 1842 году Диккенс увидел и рассказал об Америке и американцах все, что нужно, на двести лет вперед. Прочитано отлично.