Избранное

Перевод с одного языка на другой иногда придает произведению совершенно новое значение. «Взрослые» Гулливер, Дон-Кихот и Мюнхгаузен в русском пересказе превратились в классику детской литературы, «русский» Винни-Пух, «русский» «Волшебник Изумрудного города» живут в нашей литературе своей собственной и, пожалуй, не менее интересной жизнью, чем в оригинале. А если при этом переложить классический сюжет с языка прозы на звонкий и ясный язык поэзии? Этот уникальный творческий эксперимент оказался по силам поэтессе Елене Хафизовой, вдохнувшей новую стихотворную жизнь в сюжеты старых любимых сказок и словно открывшей их заново.

Декламация художественного произведения может вдохнуть в него новую жизнь, если значение текста не заглушается нарочитыми театральными приемами. Хороший чтец не заглушает текста своим артистизмом, а выделяет авторские акценты самих слов. В этом главный секрет исполнения Елены Хафизовой, которое естественно, как дыхание, и выразительно настолько, насколько выразителен и сам текст романа «Дуэлист» с его бесчисленными стилистическими оттенками и переходами.

Граф Федор Иванович Толстой за годы создания Олегом Хафизовым двух романов о нем и затем нашей общей пьесы в стихах «Дикий Американец» стал для нас наиболее родным и любимым историческим персонажем. Надеюсь, он станет таким и для многих-многих читателей и слушателей.

Самая глубокая, драматичная и серьезная, на сегодняшний день, книга автора. Если граф Федор Толстой навлекает на себя свои испытания преимущественно сам, то над Артемием Волынским в полной мере тяготеет рука жестокой судьбы. Судьбы царедворца.

Отзыв тульской писательницы Владиславы Васильевой: «Стихотворное переложение известных немецких, арабских и прочих сказок, изысканное в своей немецкой чопорности, восхитительное в своей истинно древней дикости. Шипы и розы.
Знаете, в самых подлинных сказках есть жестокая красота, когда рассказчик говорит об ужасных порой вещах, далеких от современной мягкости нравов, и совершенно не обращает внимание на культурологический обморок чересчур нежных читателей, его смертельно прекрасное повествование катится себе дальше.
И каждая прекрасная сказка жестока по-своему: немецкая по-немецки, арабская по-арабски, саамская по-саамски.
Я не для красного словца говорю, я на детях проверяла. Детям понравилось».

«Сказки ХафизЫ» – выражение моего благоговения перед классикой. Я так люблю эти сюжеты, что мне хочется сделать их более совершенными, придав им стихотворную форму. Когда я перечитываю для дочки знакомые с детства сказки, рифмы возникают сами собой. Они не дают мне покоя, как спелые яблоки или пирожки из сказок просятся, чтобы их достали из печи или собрали с дерева. Я их так отчётливо вижу, что оставить без внимания не могу.
Иногда я меняю в сказочных поэмах нюансы, устраняю некую нелогичность. Например, объясняю, как мать Якоба из сказки «Карлик Нос» могла отпустить сына со старухой, явной ведьмой. В моей версии это действие гипнотических чар колдуньи. Или меняю поведение знатного юноши Саида из другой сказки Гауфа – ведь он не мог покинуть Багдад, не побывав у спасенного им Гаруна аль-Рашида. Такие алогизмы, при сочинении поэмы, вначале ставят в тупик, а по их преодолении снова открывают путь свободному течению сказки.
Негуманным показался мне и финал «Маленького Мука». Здесь я устроила так, что наказанным остается только обидевший Мука султан, а его жене и дочерям возвращается прекрасный облик.

Друзья, я уверена: каждый, кто начнет слушать КРАБАТА, не сможет остановиться.