Дмитриева Валентина - Горошина

Благодарю Вас за отзыв, Сикора. Получить от Вас тройку с минусом для меня уже большое достижение ) Единственное, что меня здесь утешает: уроки Назар Назарычей всегда бывают первыми. Григории Иванычи приходят уже потом.

Спасибо Вам за добрые слова, Валя, и за внимание к этому рассказу! Темп, конечно, понятие очень индивидуальное, сродни сердечному ритму — тут каждый ищет свою скорость. Или прибегает к другим уловкам :) — я, например, когда слушаю, частенько, бывает останавливаюсь и отматываю на 15 сек. назад — чтоб не упустить какую-то мысль, показавшуюся мне важной. Писательница очень интересная, я читал, что она — первая русская писательница, вышедшая из крестьян. Но ныне она практически забыта, и произведения её тоже, кроме, пожалуй, «Малыша и Жучки», неоднократно переизданного и дожившего до наших дней. Я надеюсь, что озвучу ещё несколько её позабытых рассказов. Буду рад, если Вы их тоже послушаете! Этот же вынашивал в себе целый год — хотел озвучить ещё к прошлогоднему Дню учителя, но «родилось» вот только сейчас :) Спасибо, что оценили музыкальное сопровождение — мне кажется, это одна из лучших мелодий для сердечного путешествия на «машине времени» в школьные годы и к образу прекрасного, настоящего учителя. Который, быть может, не у каждого из нас был в те самые годы, но в течении жизни обязательно приходит.

Спасибо, дорогая Bracha, за Ваши слова! Тревогу и грусть, которую Вы испытали, я тоже очень хорошо понимаю и разделяю. Ведь многие произведения, которые я озвучивал, были написаны и изданы во второй «октаве» 20 века: в период с 1907 по 1915 г. И именно их пасторальная безмятежность и доброта создавали эту тревогу, стоило хоть на мгновение отвлечься и взглянуть в то тёмное историческое окно. Особенно это явственно ощущалось в трилогии про Иринку, в рассказе «Камушек», в дореволюционных рассказах Павла Сурожского (вот сейчас пишу Вам и листаю свой драгоценный экземпляр его рассказов, подписанный на форзаце некоему «Казакову Алексѣю, окончившему курсъ въ Усть-Ижорскомъ земскомъ начальномъ училищѣ отъ Петроградского уезднаго земства». Внизу — фамилии преподавателей и дата: 31 декабря 1915 года). Утешает лишь то, что, несмотря на даты издания и близкие к ним даты написания, всё же рассказы эти написаны немолодыми уже авторами, а так как рассказы эти во многом автобиографичны, то их герои всё-таки жили под светлым кровом мира и безмятежности, по крайней мере, в свои лучшие, молодые годы. А в этой благословенной второй октаве авторы почувствовали потребность записать, в определённом смысле «законсервировать» этот чудный пасторальный мир. Записать свой сон, как герой «Калейдоскопа». Запечатать письмо в бутылку и кинуть её в начинавшее бушевать море — в надежде, что это послание доплывёт до будущих поколений. И ведь доплыло же!

Моей мечты невольно минет день,
Как знать — а вдруг, с душой, подвижней моря
Другой поэт её полюбит тень
В нетронуто-торжественном уборе
Полюбит, и познает, и поймёт,
И увидав, что тень проснулась, дышит —
Благословит немой её полёт
Среди людей, которые не слышат.
(Ин. Анненский)

Тень проснулась. Тень дышит. Море, отбушевав, выкинуло своё вечное Послание на песчаный берег. Море ведь бушует только на поверхности, в глубине своей сберегая тишину и безмятежность. И дивный жемчуг, и прекрасный янтарь, хранимые для тех, кто их однажды найдёт, оценив по достоинству. И будет строить из них новый, прекрасный мир — тот самый, о котором и шептали эти старые жёлтые страницы…

Благодарю от души Вас, Ирина, за добрые слова! Спасибо, что послушали этот рассказ!