Андреев Леонид - Рассказ о Сергее Петровиче

Сказка ложь, да в ней намек — добрым молодцам урок. Нельзя давать читать Ницше неокрепшим юным умам, а тем более в подлиннике. Один мой знакомый так загорелся целью прочесть Гегеля в оригинале. И прочитал. А потом двинулся рассудком. Да и сам я, почитав Заратустру в 16 лет, надолго ушел в пешее интеллектуальное путешествие на вершины духа, не осознавая, что воплощаю мысли психически больного человека…

В целом же, очень любопытная вещь для тех, кто «в теме». С другой стороны — очень депрессивная для тех, кто «в доле». Конечно же, автор начал за здравие, и — как и положено Андрееву — окончил за упокой. Но мне не понравился галопирующий «по европам» стиль повествования, такой себе набросок-скетч для большого романа. Эволюция интелектуальной жизни и духовной деградации показана Андреевым со множеством остроумных выражений, которые я поспешил законспектировать. Но для меня, избалованного насыщенной, физически ощутимой прозой Достоевского и Горького, их фундаментальному подходу к анализу личности, данный рассказ оказался жидковат, особенно ближе к концовке. Драма, не давшая ощущение катарсиса. Почти как произведение Житинского «Снюсь», прослушанное недавно. А в противовес вспоминается «Жизнь Клима Самгина», где автор разматывает себя — своего героя — сорок лет, со всеми интимными подробностями (рассказ вышел в 1900 году — через два месяца после смерти Ницше, о ирония! До написания «самгина» еще были десятилетия впереди). Опять же, " театральный роман или записки покойника" Булгакова: песня немного о другом, но очень показательно в том смысле, что большие темы о личности, таланте и самоубийстве не стоит затрагивать вскользь. Не даром рассказ Андреева раскритиковали и назвали «протоколом».

Касаемо же самой сути, то тут все просто: кто Ницше принял близко к сердцу, тот поймет. А прочим иным — все в притчах. Осознание своей посредственности — тяжкое бремя, особенно когда вся эпоха гремит проповедью величия и гениальности как базовых стандартов цивилизации. Сегодня быть посредственных намного проще — достаточно завести аккаунт в социальных сетях или канал на ютубе. А в ту эпоху отчуждение от людей означало именно такой конец. Ибо не было куда бежать от себя.

Несколько ключевых цитат:

Мозг Сергея Петровича стоял на той грани, которая отделяет глупость от ума и откуда одинаково хорошо видно в обе стороны: можно созерцать и высшее благородство могучего интеллекта и понимать, какое счастье дает он своему обладателю, и видеть жалкую низость самодовольной глупости, счастливой за толстыми черепными стенами, неуязвимой, как в крепости.
****
Как и многие другие, Сергей Петрович не думал, что он живет, и перестал замечать жизнь, а она текла, плоская, мелкая и тусклая, как болотный ручей. Но бывали мгновения, когда он точно просыпался от глубокого сна и с ужасом сознавал, что он все тот же мелкий, ничтожный человек; тогда он по целым ночам мечтал о самоубийстве, пока злая и требовательная ненависть к себе и к своей доле не сменялась мирною и кроткою жалостью. А потом жизнь снова овладевала им, и он еще раз повторял себе, что она — факт, с которым нужно мириться.
****
— Будете писать? — спросил Сергей Петрович.
— Нет. Я не люблю переписки. Но вы пишите.
*****
И, оставшись один, Сергей Петрович понял, что он давно желал и ожидал этого дня, когда он останется с Ницше один и никто не будет мешать им. И, действительно, с этой минуты никто не мешал им.
*****
Как и раньше, он краснел, когда над ним стали шутить, и когда выпил, то пел и говорил заплетающимся языком о каком-то Заратустре. Кончилось тем, что он стал плакать, а потом буянить, назвал всех их идиотами, а себя сверхчеловеком.
*****
Он не был ни настолько смел, чтобы отрицать Бога, ни настолько силен, чтобы верить в него; не было у него и нравственного чувства, и связанных с ним эмоций
*****
Не мог он ни подняться так высоко, ни упасть так низко, чтобы господствовать над жизнью и людьми, — в одном случае стоя выше их законов и сам создавая их, в другом — находясь вне всего того, что обязательно и страшно для людей.
*****
Другие люди, страдающие от несоответствия между способностями и трудом, иногда ломают рамки и идут, куда хотят, — в рабочие, в пахари, в бродяги. Но то люди сильные и смелые, каких немного на земле, а Сергей Петрович чувствовал себя слабым, робким и управляемым чьею-то чужою волей, как паровоз, которого только катастрофа может свести с рельсов, проложенных неизвестными руками.

Раз нельзя победить — нужно умереть. И Сергей Петрович решил умереть и думал, что смерть его будет победою.

Рассказ «Ниоком» или о Раскольникове наоборот.