Поиск

Добрый вечер, уважаемый читатель!<br/>
<br/>
Повесть «Гроссланд: Октагон», действительно, не позиционирует себя как излишне серьёзное произведение, даже несмотря на драматизм некоторых сцен и важность поднимаемых в сюжете вопросов. Более того, преследуя цель развлечь любителей жанра героической военной фантастики, в повествование намеренно были внедрены, в некоторой мере, смешные, и впечатляюще своей экстравагантностью поступки героев, события и отсылки.<br/>
<br/>
Я постарался дать все ответы на самые важные вопросы, и объяснить мотивацию каждого действующего лица в достаточной степени. По крайней мере, мне так показалось. На мой взгляд, «Октагон» лучше воспринимается в формате книги, хотя лучше, чем Павел Юрасов с озвучкой этой истории, пожалуй, не справился бы никто. <br/>
Тем не менее, соглашусь, данная книга, действительно, состоит из нескольких загадок, и одна из них, к сожалению, не будут до конца понятна даже если читатель ознакомится с другими произведениями цикла, опубликованными на сайте Author Today, и группой ВКонтакте «Мир VG: Verbinden Grossland». Прошу за это прощения, и уверяю, что понимание сюжета при расшифровке данных головоломок хоть и раскроет несколько новых слоёв, тем не менее, не значительно повлияет на удовольствие читателя, незнакомого с миром VG. <br/>
<br/>
Персонажи являются добрыми и не слишком сложными героями, потому что мне не хотелось переусложнять свою первую работу, так как я не имел достаточной уверенности в своих силах. Честно говоря, даже в рассказе «Гроссланд: Реактивный Человек» персонажи вышли не слишком замысловатыми. А вот в «Говарде Брауне», надеюсь, получится нечто по-комплекснее.<br/>
<br/>
Персонажи являются героями того мира, в котором они существуют. Сам по себе мир VG не задуман политизированной вселенной. Я не хочу касаться вопросов политики, заниматься нравоучениями и пропагандой тех, или иных взглядов. В VG существует лишь одна страна, а стороны военных конфликтов являются не политическими формированиями, а элементами самого государства или окружающего мира. Ни Царь-Император, ни сверхъестественные сущности, ни сама Империя VG не задуманы однозначно положительными, или однозначно отрицательными субстанциями. <br/>
<br/>
Да, я знаком с миром WH:40000. Некоторые отдельные объекты в нём мне были любопытны, приблизительно, 10 лет назад, но при создании мира VG они намеренно не были использованы. Тем не менее, конечно, при желании можно найти параллели между этими мирами. <br/>
Но, лично на мой взгляд, мир VG эстетически гораздо сильнее похож на Metal Gear Solid, STALKER, или C&C: Tiberium Wars, с элементами Лавкрафтовских ужасов. Стилистически я пытаюсь удержаться на балансе между периодами войн конца 19, начала 20 века, и военных конфликтов 80х-90х годов на территории СНГ. <br/>
Признаюсь, что, зная сообщество WH:40000 изнутри, одной из главных моих целей было максимальное избегание параллелей, даже неочевидных заимствований и отсылок. <br/>
<br/>
Желаю Вам всего хорошего!

Автор, если ты помешан на теме мистические рассказы с элементами ужаса, то начни со слова «призрачный» или «призрак». Уверен, если в названии твоего рассказа будет слово «призрачный», то, во-первых, это привлечёт внимание потенциального читателя, а, во-вторых, ты придумаешь сюжет и героев, двигающих повествование по мановению ока. Вот, к примеру, ты называешь свой рассказ «Призрачный утюг», и уже вырисовываются пять-шесть сюжетов, как будто сами собой вспыхивают в темноте. И это не случайность. В самом слове «призрачный» есть мягкая угроза, отсвет непонятного, намёк на то, что реальность — тонкая плёнка, за которой шевелится нечто иное. Стоит произнести это слово — и мир становится чуть менее устойчивым, а тени в углах — чуть длиннее. Потому что кругом всё призрачное. Жизнь, которой мы так дорожим, сама похожа на зыбкий контур, едва различимый на запотевшем стекле. Мы уверены в своих вещах, в своих домах, в людях рядом — до тех пор, пока что-то не сдвинется. Пока привычный предмет не изменит привычного положения. Пока утюг, который всегда стоял на полке, внезапно не окажется включённым. Пока дверь, которую вы точно закрывали, не распахнётся сама собой. Но дело не в вещах и не в утюгах — призрачных или реальных. Дело в том, что человек постоянно живёт на границе двух миров: мира видимого и мира едва уловимого. И иногда кажется, что второй мир терпеливо ждёт, когда мы перестанем замечать линию между ними. Призрачность — это не про духов и не про страшилки. Это про наше собственное существование: хрупкое, зыбкое, подверженное любому дуновению времени. Сегодня ты держишь в руках горячий утюг и уверен, что управляешь всем; завтра понимаешь, что настоящее проходит сквозь пальцы, а память — самая призрачная вещь на свете. Мы пытаемся удержать её словами, рассказами, предметами. И всё равно она ускользает. Именно поэтому нас так тянет к мистике: там, где всё зыбко, человек хочет найти твёрдую опору, хоть какую-то логику. Там, где кругом всё призрачное, мы ищем свет, который объяснит темноту. Но чем внимательнее всматриваемся, тем яснее понимаем: призрачность — не враг. Это просто напоминание, что мир живёт не только по законам материи. Что иногда самые важные вещи — невидимы. Что история любого человека состоит из теней, отблесков, голосов и прикосновений, которые невозможно доказать. И в этом есть не страх, а странная, тихая красота. Поэтому, Автор, начинай своё произведение хоть со слова «призрак», хоть со слова «призрачный» — не ошибёшься. Эти слова не только обещают читателю встречу с иной стороной мира, но и напоминают тебе самому: всё в жизни — сюжет, который возникает из тени и туда же однажды растворится. И остаётся лишь одно — писать, пока эта призрачная нить не оборвалась.