Джахангир, обратите внимание, все адекватные люди ненавидят гитлера и муссолини — киллеров. Но большинство адекватных людей не замечают заказчика — «Фарбен», «Тиссен» и «Крупп», «Фиат — Ансальдо», японские дзайбацу. Киллеры казнены. «Крупп» клепает гаубицы 777, жив «Фиат», у многих из нас приобретено что ни будь от «Сименс» или «Бош», Вы и я, таким образом, поддержали хотя бы раз одного из заказчиков.

Допустим, это было давно. Теперь же мы, адекватные люди, злимся на власть предержащих. Выбирай любого — путин, зеленский, байден. Кто ни будь помнит обаму? И снова, киллеры на свету. Но мы снова неясно видим заказчика — «Северсталь», «Газпром», «Локхид-Мартин», «Тойота», активы ахметова. Украинский рабочий умрет за коломойского, меня доедят донбасские черви за мордашова.
И при всем при этом, у моего отца тойота рав 4, шурупы я закручиваю отверткой бош, газ у меня из конфорки газпромовский и дебетовая карточка у меня банка втб.

Мы все в этом по уши. Мы все причастны пока жив капитализм. Действенная иерархия злости устроена так: Сверху мы — потому что разрознены; ниже заказчики. А киллеры сами отвалятся. Эмигрируют к коллегам. У капитала нет родины. Спросите белую эмиграцию.

Андрей, отчаяние — удел филистера. Не поддавайтесь. В октябре с Лениным было 20 тысяч большевиков на всю страну.
Что касается молодежи — Вы ошибаетесь. Их пока что одурманивают черносотенцы, пользуясь несформировавшимся критическим мышлением. Но я могу сказать точно, я сам видел как молодые парни, трудясь тяжело и ответственно, вдруг начинают смотреть намир не рыбьими, а ясными, злыми глазами. Причем мы всего лишь золото добывали ради зарплат. На второй месяц они поняли, что от них, геологов, зависят не только их зарплаты, но главное зарплаты рабочих. Они это поняли, и рабочие пожали им руку. Они получили уважение среди самых мастерских экскаваторщиков, водителей и бульдозеристов. Если бы Вы видели как эти молодые парни вгрызались в грязь, в сентябре, под сибирским дождем, Вы не стали бы говорить о них плохого слова. Тогда только и можно кристально четко понять — вот оно, это же среда определяет сознание.
Все не нормально, но это еще не конец. Держитесь крепко, товарищ. Вы не один.

Солидарен с Вами, товарищ.

Такое последовательное, симметричное в деталях, повествование. Вы пишете прекрасно. Вас слишком мало. Пожалуйста, продолжайте.

Да. Жаль, что он может остановиться. Многим, судя по всему, не по душе. Многим и Чарльз не по душе. Это нормально. Так неприемлемо откровенно освещать жизни с плохим стартом при рождении, с вылетом в социальный кювет на середине. А кто то под закат не сможет оплатить квартиру. Он умел писать о живых, но уставших. Писать по братски. Понимая все.
А декламатор — красавец! Его прочтение как лицо Буковски. Простое, как рубленное топором. Завораживающее открытой, неприглядной простотой. «У них лица рогожные, а души шелковые», как о старателях Семеныч говорил.
Спасибо Вам, Александр Кот. Озвучьте, пожалуйста, еще. Если бы Вы стояли за стойкой аудиокнижного бара, Буковски грохнул бы о стойку выпитой рюмкой «Самой красивой женщины в городе» и потребовал бы еще. В долг, естественно. Не откажите ему. Он, конечно, не заплатит. Запишите на мой счет. Я угощаю.