Есть серьезная разница; Бэкона (в моей истории) Судьба все же уберегла от судьбы законченного злодея (в виду его научных заслуг), отчего курице, правда, не легче:) Но животным и приходилось и все еще приходится страдать во имя науки…
Очень хорошее замечание, что Бэкон «на виду» и поэтому ему не нет смысла себя (свою сущность) прятать. Но тут новая проблема — всё, что «на виду» в политике как бы автоматически и оправдывается (в самой политике) не как злодеяние, а как «Realpolitik». Ну, приговорил там кого-то к смерти — должность такая. А вот портрет помогает прозреть в этом плане.
Спасибо большое, Alex! Изучать философию, конечно, через эти истории нельзя, как ее не стоит изучать и через академические истории философии. Только первоисточники! Только Гегель и Кант в оригинале! :)
Спасибо большое за отклик! Только почему-то я не вижу, чтобы запись была опубликована на главной странице. Странно. Похоже, ее можно увидеть только в разделе «Психология, философия».
Спасибо огромное за отклик! Что касается краткости — но такой формат — в академической истории, конечно, надо было бы побольше времени каждому философу уделять, а в юмористической — по-моему, в самый раз:) Так что, с прежними — нет, новых историй не предвидится. А вообще предвидятся.
У меня есть история про Зенона, но она очень короткая, и в цикл не вошла. Такая, значит: «Однажды Зенон присутствовал при жарком споре и услышал одну фразу: „Если уж ты родился черепахой, то тебе никогда не обогнать Ахиллеса“. Зенон отошел от спорящих, на некоторое время погрузился в глубокую задумчивость, а потом улыбнулся» :)
Спасибо! Это единственный прочитанный мною текст, не вызвавший больших нареканий по начитке:) Но больше я все-таки не читаю, нет у меня к этому способностей, увы.
Слушаю по рассказу-два в день. Что припоминаю, а многие рассказы, похоже, вообще в первый раз слушаю. Целиком-то «Записки» я, оказывается, и не читал. Исполнение Бордукова замечательное. Из вчерашней прослушки более всего запомнился следующий отрывок:
"— Притом всякое несчастье можно перенести, и нет такого скверного положения, из которого нельзя было бы выйти.
— Вы думаете? — заметил Радилов. — Что ж, может быть, вы правы. Я, помнится, в Турции лежал в госпитале, полумертвый, у меня была гнилая горячка. Ну, помещением мы похвалиться не могли, — разумеется, дело военное, — и то еще славу богу! Вдруг к нам еще приводят больных, — куда их положить? Лекарь туда, сюда, — нет места. Вот подошел он ко мне, спрашивает фельдшера: «Жив?» Тот отвечает: «Утром был жив». Лекарь нагнулся, слышит: дышу. Не вытерпел приятель. «Ведь экая натура-то дура, говорит, ведь вот умрет человек, ведь непременно умрет, а все скрипит, тянет, только место занимает да другим мешает». — «Ну, — подумал я про себя, — плохо тебе, Михайло Михайлыч…» А вот выздоровел и жив до сих пор, как изволите видеть. Стало быть, вы правы". («Мой сосед Радилов»)
Удивили. Реально удивили. Конкретнее ответить, чем я ответил, по-моему, невозможно… А вот при чем тут «Орда» и ВУ — это действительно непонятней непонятного… Спасибо хоть, что думать за меня не собираетесь.
Я не знаю, что такое японское ВУ, соответственно, не знаю, его ли измерял Параллелепипед. Точнее, я знаю, что предположительно измерял куб, но не знаю, какое это имеет отношение к японскому ВУ:)
Нет, не «Орда» и не совсем понятно, почему вы упоминаете именно «Орду»…
Ну, когда этот куб-параллелепипед появится в реальности (а по моим расчетам это произойдет буквально на днях), тогда и посмотрим — сможет он возыметь такой авторитет или не сможет:)
«Ну а, как вы сами понимаете, такой император влиял очень на многое и многих».
Вот это как раз и есть сложнейший вопрос – как он влиял, если те же «Размышления» вовсе не для влияния написаны, а скорее в качестве само-подбадривания.
Вот, возьмем, например, такое суждение Марка Аврелия:
«Срок человеческой жизни — точка; естество — текуче; ощущения — темны, соединение целого тела — тленно; душа — юла, судьба — непостижима, слава — непредсказуема. Сказать короче: река — все телесное, слепота и сон — все душевное; жизнь — война и пребывание на чужбине, а память после — забвение. Тогда что способно сопутствовать нам? Одно и единственное — философия. Она в том, чтобы беречь от глумления и от терзаний поселенного внутри гения — того, что сильнее наслаждения и боли, ничего не делает произвольно или лживо и притворно, не нуждается в том, чтобы другой сделал что-нибудь или не сделал; и который приемлет, что случается или уделено, ибо оно идет откуда-то, откуда он сам; который, наконец, ожидает смерти в кротости разумения, видя в ней не что иное, как распад первостихий, из которых составляется всякое живое существо. Ведь если для самих первостихий ничего страшного в том, чтобы вечно превращаться во что-то другое, для чего тогда нам коситься на превращение и распад всего? Оно же по природе, а что по природе — не зло».
Представьте себе императора, обратившегося с такой речью к народу. Думаю, очень скоро он перестал бы быть императором. Поэтому-то, когда он на троне – то не философ, а когда философ – то не на троне.
Что касается определенного душевного стоического настроя, то – да, Марк Аврелий блестяще формулирует его, но насколько, как и на кого могут влиять такого рода формулировки опять-таки не совсем понятно. Для людей определенного темперамента стоицизм вообще противопоказан – даже если они воспримут его головой, все равно быть каноническими стоиками у них не получится. С другой стороны, жизнь заставляет быть стоиками более-менее всех – и без всякой философии стоицизма.
Все-таки мне куда больше по душе слово «понимание», а не «влияние». Философ помогает что-то понять. А это, несомненно, очень важно. Главное философское влияние состоит в том, что человек обращается к философии. И – погиб козак:)
"— Притом всякое несчастье можно перенести, и нет такого скверного положения, из которого нельзя было бы выйти.
— Вы думаете? — заметил Радилов. — Что ж, может быть, вы правы. Я, помнится, в Турции лежал в госпитале, полумертвый, у меня была гнилая горячка. Ну, помещением мы похвалиться не могли, — разумеется, дело военное, — и то еще славу богу! Вдруг к нам еще приводят больных, — куда их положить? Лекарь туда, сюда, — нет места. Вот подошел он ко мне, спрашивает фельдшера: «Жив?» Тот отвечает: «Утром был жив». Лекарь нагнулся, слышит: дышу. Не вытерпел приятель. «Ведь экая натура-то дура, говорит, ведь вот умрет человек, ведь непременно умрет, а все скрипит, тянет, только место занимает да другим мешает». — «Ну, — подумал я про себя, — плохо тебе, Михайло Михайлыч…» А вот выздоровел и жив до сих пор, как изволите видеть. Стало быть, вы правы". («Мой сосед Радилов»)
Нет, не «Орда» и не совсем понятно, почему вы упоминаете именно «Орду»…
Вот это как раз и есть сложнейший вопрос – как он влиял, если те же «Размышления» вовсе не для влияния написаны, а скорее в качестве само-подбадривания.
Вот, возьмем, например, такое суждение Марка Аврелия:
«Срок человеческой жизни — точка; естество — текуче; ощущения — темны, соединение целого тела — тленно; душа — юла, судьба — непостижима, слава — непредсказуема. Сказать короче: река — все телесное, слепота и сон — все душевное; жизнь — война и пребывание на чужбине, а память после — забвение. Тогда что способно сопутствовать нам? Одно и единственное — философия. Она в том, чтобы беречь от глумления и от терзаний поселенного внутри гения — того, что сильнее наслаждения и боли, ничего не делает произвольно или лживо и притворно, не нуждается в том, чтобы другой сделал что-нибудь или не сделал; и который приемлет, что случается или уделено, ибо оно идет откуда-то, откуда он сам; который, наконец, ожидает смерти в кротости разумения, видя в ней не что иное, как распад первостихий, из которых составляется всякое живое существо. Ведь если для самих первостихий ничего страшного в том, чтобы вечно превращаться во что-то другое, для чего тогда нам коситься на превращение и распад всего? Оно же по природе, а что по природе — не зло».
Представьте себе императора, обратившегося с такой речью к народу. Думаю, очень скоро он перестал бы быть императором. Поэтому-то, когда он на троне – то не философ, а когда философ – то не на троне.
Что касается определенного душевного стоического настроя, то – да, Марк Аврелий блестяще формулирует его, но насколько, как и на кого могут влиять такого рода формулировки опять-таки не совсем понятно. Для людей определенного темперамента стоицизм вообще противопоказан – даже если они воспримут его головой, все равно быть каноническими стоиками у них не получится. С другой стороны, жизнь заставляет быть стоиками более-менее всех – и без всякой философии стоицизма.
Все-таки мне куда больше по душе слово «понимание», а не «влияние». Философ помогает что-то понять. А это, несомненно, очень важно. Главное философское влияние состоит в том, что человек обращается к философии. И – погиб козак:)