Спасибо за комментарий! В рассказе — 1800 слов. Автор никого не хотел «забайтить» и даже в первый раз слышит это слово:)

И еще те, кому надо спать, а они вместо этого отвечают на комментарии:)

Спасибо! До Бегемота, значит, я достучался, а до Коровьева? :)

Глас первого комментатора — Глас Божий, хотя в данном случае, надеюсь, будет не так и до кого-нибудь юмор достучится:)

Думаю, объективно самое сильное стихотворение Николая Глазкова — «Я на мир взираю из под столика». Ну а субъективно, то есть лично для меня, любимое стихотворение — про Бендера:

Знает кто про город Бендер-Шах?
Городов подобного масштаба
Столько, сколько звезд на небесах,
Но все помнят Бендера Остапа.

Город, центр промышленный, культурный,
Может меньше означать порой,
Чем простой герой — литературный
И не положительный герой.

Про Коровьева — это забавно, да, он стоит, чтобы о нем стихи слагали. Они оба стоят — и Бегемот, и Коровьев:)

Спасибо за комментарий. Да, Глазкова именно что приходится «открывать», хотя и неизвестным поэтом его не назовешь. Но я тоже не так давно его «открыл», вот — захотелось поделиться открытием:)

«Я на мир взираю из под столика, Век двадцатый — век необычайный» — сильнейшие строки, но я прочитал их неправильно, чуть ли не в стиле как Маяковского надо читать, а тут надо было мягче. А переделки еще хуже получались…

Идея, конечно, хорошая — превратить войну настоящую в войну игрушечную, то есть подменить войну спортом — да только работает такая идея лишь в условиях ничьи. А выиграй кто? И пойдет драка: да вы нечестно выиграли, да вы случайно выиграли, вот мы вам накостыляем…

Игра в шашки двух королей отсылает сразу к двум источникам: к ссоре Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем (вместо гусака — каптенармус), и к игре Бендера: «- Здесь стояла моя ладья… — Нет, значит, не было» :)

Ну а Лукашка в любом случае – красавец!

Прочтение хорошее.

Я пока только про «Певцов» буду говорить. Тут сразу два шедевра: один – текст Тургенева, другой – озвучка ((0201 – 0206) к сожалению фамилия исполнителя точно не указана). Единственное, очень жаль, что текст неполный, в озвучке выброшены целые куски. И все равно – это просто чудо! Местами обрезы выглядят относительно оправданными, но все-таки вырезать сцену, когда рассказчик взглянул на происходящее в кабаке уже после состязания певцов – это ни в какие ворота… Это не просто важная сцена, а определяюще-важная; сцена, «раскрывающая» рассказ. Хорошо, что на сайте есть «Певцы» еще и в исполнении Бордукова (17.1 – 17.4) – там текст начитывается целиком и тоже очень хорошо.

Вчера еще раз послушал и еще раз убедился — лучше исполнить «Алешу» просто невозможно.

Если активные участники жизни сайта не будут сильно возражать, то я собираюсь использовать комменты к записи книги Диогена Лаэртского как подходящее место для описания эпизодов из жизней философов всех времен, а также для приведения различных философских изречений, более-менее не избитых.

Изречение же номер один будет как раз-таки довольно избитым:)

«Ибо и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать, причем вначале они удивлялись тому, что непосредственно вызывало недоумение, а затем, мало-помалу продвигаясь таким образом далее, они задавались вопросом о более значительном, например о смене положения Луны, Солнца и звезд, а также о происхождении Вселенной. Но недоумевающий и удивляющийся считает себя незнающим (поэтому и тот, кто любит мифы, есть в некотором смысле философ, ибо миф создается на основе удивительного). Если, таким образом, начали философствовать, чтобы избавиться от незнания, то, очевидно, к знанию стали стремиться ради понимания, а не ради какой-нибудь пользы. Сам ход вещей подтверждает это; а именно: когда оказалось в наличии почти все необходимое, равно как и то, что облегчает жизнь и доставляет удовольствие, тогда стали искать такого рода разумение. Ясно поэтому, что мы не ищем его ни для какой другой надобности. И так же как свободным называем того человека, который живет ради самого себя, а не для другого, точно так же и эта наука единственно свободная, ибо она одна существует ради самой себя». (Аристотель. «Метафизика»)

Как правило — да, но тут — исключение:)

Видимо, это придется разъяснять вечно:) Я вот прочитал описание и могу засвидетельствовать, что и рассказ замечательный, и исполнение!

Едва ли я путаю. Да и в прошлом комменте вы ведь сказали, что Ницше воспевает сверхчеловека, но ведь его тоже воспевает Заратустра! А сверхчеловека вне контекста его воинственности и помыслить-то нельзя. Но это, разумеется, очень специфическая воинственность. Я бы назвал сверхчеловека воином с головой философа — сочетание, разумеется, совершенно противоестественное.

Так Ницше и спасся:) Все-таки произведения искусства обладают сильным иммунитетом против того, чтобы их можно было жестко привязать к ужасным деяниям тех, кто гипотетически или реально вдохновляется ими. А иначе и Гомера можно было бы обвинить в походах Александра.

Ну как так не воспевал! «Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель». (Ницше-Заратустра)

Я все же думаю, что и без Вагнера докатились бы. Из Ницше удобно выхватывать цитаты о воинственности, а он воспевает войну, от этого никуда не деться.

Беспечности не допускал,
Разве что зря выложил этот материал.
Держал бы при себе — либо…
А за коммент — Спасибо:)

Перевешивают с точки зрения его конечного отношения к Вагнеру, но ведь не зачеркивают историю их отношений. Я привел эпизод из жизни, знаковый для Ницше. Но в целом я согласен с тем, что не мешало бы показать их отношения в динамике, завершив отрывком из «Казуса Вагнера».

На решение меня подвигло то, что письмо показалось мне очень «сценичным», о чем говорит и сам Ницше. Для порядка, пожалуй, стоило бы сначала привести восторженные отклики Ницше о Вагнере до их знакомства, а потом — какой-нибудь яркий критический отзыв (надо поискать).

«Всего несколько лет» кажется мне немного странным словосочетанием — вся жизнь человека длится всего-то несколько десятков лет:) Замечу, что аж через двенадцать лет после приведенного письма (в 1880 году) Ницше так писал о своих отношениях с Вагнером:

«Генриху Кезелицу в Венецию, 20 августа 1880 года.

Вы сделаны из более прочного материала, чем я, и вправе устанавливать для себя более высокие идеалы. Я же ужасно страдаю, когда лишаюсь чьей-либо симпатии; и ничем не могу для себя восполнить, к примеру, того, что за последние годы я лишился симпатии Вагнера. Как часто он снится мне, и всякий раз это напоминает о наших прежних доверительных отношениях! Между нами никогда не было сказано ничего дурного, даже в моих снах, но столько всего ясного, радостного, ободряющего и, должно быть, ни с кем я столько не смеялся вместе. Теперь это позади, и что толку быть в каких-то вещах правее него! Разве можно стереть этим из памяти утраченную симпатию!»

Что касается удивления, то мне как раз и хотелось найти какой-нибудь материал, который трудно ожидать:)