Благодарю, эта радость взаимна!
Автобиографии, мемуары, воспоминания об известных людях, мне интересны не столько тем, что в них описывается, сколько — как это делается. Ведь вольно или невольно происходит увлекательная вещь — картина жизни, преломленная через линзу восприятия конкретного человека, в изложении на бумаге навлекает на себя грубые масляные мазки правок, или лёгкие, почти невидимые реставрационные прикосновения, но каковы бы не были эти вмешательства, они неуловимо меняют, искажают и без того далёкое от реальности изначальное полотно. И вот эти недосказанности, умалчивания, высвечивания и затенения позволяют узнать об авторе больше, чем он сам того хотел бы.
Даже читая предельно честные, искренние размышления о себе, своей жизни, то и дело приходится нежно отодвигать в сторону колючие мохнатые еловые лапы, предостерегающе качающиеся перед лицом, призванные охранять от чужих глаз то, что не подлежит разглядыванию на близком расстоянии. И от этих тайных сокровищниц у меня на душе становится уютно и торжественно-печально.
Лёгкая, как снежинка, история! Бывает, снег валит хлопьями, качаясь кружевным занавесом, баюкая радостной мыслью о глинтвейне на шкурах возле камина, а бывает — кружится, порхает, летит вверх, в серо-прозрачную бездонную высоту.
Яблочко, схрумканное зимним вечером, под пение вьюги и треск поленьев — ммм, классно! Съеденное игриво и по-кошачьи изысканно, под шутки и смех достойнейших представителей мужского пола — ах, прелестно!
Плыть сквозь метель, пламя, безумие и время, быть этой метелью, пламенем, безумием и временем, исчезнуть, оставив на пороге семечки, которые станут деревьями, чьи плоды подарили миру столько мифов, легенд и преданий — это… по-сфинкски )))
Прочитано замечательно, благодарю!
Человек он был беззлобный, нерешительный и слабый, зато на работе старательный и послушный, как говорится, на своём месте. Вопрос, есть ли связь между жалованьем и памятью и какая? Есть, прямая, вот только для Якова Иваныча она оказалась виляющей и неровной. А к чему ему хорошая память, если жизнь беспросветна и однообразна, зачем помнить всё, что происходило с ним в долгой череде безрадостных дней, это ничего, что память теперь не очень, это даже славно. Вопрос же внутреннего холода и одиночества всегда с неизменным успехом решала огненная вода. У её русла ненадолго оживают обречённые на исчезновение бесцветные отголоски доблести и чести, ещё чего-то… настоящего.
Благодарю за невероятное исполнение (финальные строки… нет слов).
Вы не начитали — негромко, словно себе самому, поведали эту историю, был момент — сердце сжалось от невольной тревоги за вас, будто на миг вы соприкоснулись с тем человеком, наложившись тенью на тень, прошли сквозь него. Испытала почти болезненное благоговение когда средь бела дня, не ожидая ничего подобного, почувствовала в другом человеке эту жертву, ведь это жертва, потому и написала про алтарь…
Благодарю вас, тихая радость от встречи с таким редким сочетанием Произведения и Чтеца, который отчаянно нежно и любовно дарит каждое слово — своему сердцу и не мешает сердцу — дарить голос этим словам.
История пронзительно изящная, как сами фиалки. Не знаю, о каких именно речь в рассказе, их такое разнообразие, но пусть это будут лесные. Прохладные, по-русалочьи чарующие, тонкие до прозрачности, хрупкие, нежные, застенчивые, кратко-мимолётные, для стояния в вазочке не созданные.
Ближе к концу еле слышно полетела над строками, сценой и временем милая трогательная «так вот теперь сиди и слушай»…
Прочитано проникновенно, благодарю от души.
«Но в первый раз несла она ему цветы.
Две ярко-белых лилии
В знак, что более никто, кроме него,
Так не называл её по имени.»
(Илья Калинников)
Непостижимо высок и прекрасен был тот, кто написал этот рассказ!
Во мне сейчас такой ураган и кружение мыслей, полупризрачных картин и неземных образов, что не нахожу слов выразить их.
Чудесное сумасшествие… пусть владеет мной в тишине, оно будет недолгим, исчезнет, оставив холод и пустоту повседневности.
За полёт — потерянные крылья, что ж, это справедливая плата, ибо амплитуда маятника была слишком велика.
Чтец изумительный, не каждому дано умение отдавать свой голос произведению, приносить его как священный дар на алтарь литературы, всей душой служить ей. Благодарю.
Идеальный пример детектива, который мне по душе!
Без погонь, стрельбы и хитроумных наворотов из политики, мафии и тайных организаций. Неспешно и чётко, без изнаночных узелков, сведены все нити в законченный орнамент.
Деревушка с несколькими десятками жителей, все у всех на виду начиная с дедов и прадедов, имеющая свою историю с непременным золотым веком и неизбежной вялостью угасания.
Застеклённая — как это верно! Прозрачные стены и заборы, кухни и спальни, хотя когда солнце бликует на стёклах — за ними плохо видно, а вечером, если сидеть в темноте, снаружи можно увидеть, только если об окно пятачок из носа сплющить.
Из года в год течёт жизнь, немного скучная и порою унылая, зато такая понятная, наезжанная, добротно сколоченная традициями и правилами, надёжно укреплённая соседскими взглядами и мнениями.
Но вот эта идиллия сотрясается от рокового движения судьбы, повернувшейся на другой бочок, и стёкла с хулигански-радостным звоном обрушиваются сверкающими водопадами, покрывая благопристойные газоны и дорожки переливающимися хрустальными пиками, раня тех, кто не успел отскочить…
А когда судьба уляжется поудобнее, жители, словно очнувшись от морока, выйдут на уборку с тачками и лопатами, сначала смущённо отводя глаза и не глядя друг на друга, потом Том подойдёт к Фреду прикурить, а Мэри угостит миссис Райт куском вишнёвого пирога. И к обеду бодро и весело будут возведены новые стеклянные стены и заборы, всё пойдёт своим чередом, а местный фольклор обогатится парой-тройкой баек и легенд.
Хорошая история (Дюрренматт бы недоверчиво хмыкнул) в прекрасном исполнении.
Во мне вдруг проснулось бредовое сочетание эзотерического упрямства (надеюсь, заснёт ещё лет на сто). Потянуло найти в этой истории каплю смысла для смазывания моего интереса к теме — христианство, толкуемое современным офисным человеком.
Дослушала, обдумала прослушанное — сухо… сколько не выжимай.
Он уже сделал усилие — он слушал, мучил ушки, потом зарегистрировался, написал коммент, на ты, как с близким, с чтецом поговорил, советы ему дал.
И вы хотите, чтобы он ещё и задонатил, да вы себя слышите?! )))
По-андерсеновски чудесный и печальный рассказ, он и не мог получиться иным — ведь он соткан из нитей, каждая из которых — сама по себе бесконечная, как мир, история. Заброшенный маяк, скалистый берег, ярость прибоя, клёкот подранков, холод одиночества, чистота и благородство, горбун и дева, свет и величие человеческой души. Сияющая в сером дне птица, осыпающая снежно-нежными поцелуями крыльев того, кому предана, с кем связана навек.
И война…
Но, для того, чтобы почувствовать эту бьющую наотмашь романтику, нужен Козий, ну или — читать самой. Потому что озвучено с таким юношеским интузазизмом, так громко и с огоньком, что я слегка ошалела.
Автор понравился, не упирается в один жанр, пришла сюда, спасшись с «Посейдона» и неожиданно уткнулась в этот гимн человечности.
(а на «Посейдон» сейчас вернусь, хочу ещё раз побыть (тонуть) с каждым из тех, к кому успела прильнуть душой).
Это будет СПОЙЛЕР, не удержусь.
Долгая и обстоятельно изложенная история о том, как сестрица Алёнушка не давала братцу хоть раз козлёночком стать и что из этого вышло. Но я не о них, мой герой в этот раз — комиссар, расследующий, а точнее, благостно взирающий на череду криминальных трупов, стабильно проплывающих перед ним. Пуаро во мне возмущён до крайности, мы с ним привыкли собирать факты, складывать их, анализировать.
Доблестный же комиссар складыванию предпочитает вычитание, а чего, оно тоже продуктивно — ждать, когда все подозреваемые неестественным путём закончатся, тогда можно будет выйти из-за стола, аппетитно потянуться и произвести на свет архисложные умозаключения по поводу того, кто убил, кого и за что. Действие свежего воздуха французской глубинки, право же, оказывает умиротворяющее действие на серые клеточки, и то правда, куда спешить — все там будем…
Чтец любимый ощутимо скучал, но вместе с ним я-таки до финала дошла.
Жемчужина жанра.
Чистейшее лесное озеро, своей чашей уходящее в бездонную расселину, непроницаемо чёрно, таит в своих водах сокровище, и позволит ступить на свой берег только тому, кого позовёт. Роман подобен неяркому лучу фонаря, на миг осветившему дымчато-фиолетовый блеск жемчужины, лежащей у края подводной бездны.
Изысканное наслаждение от стиля изложения, тонко, нежно, мрачно и поистине готично.
Даже если тема вампиров читана-перечитана и оба клыка об неё стёрты, после этого романа начинают расти новые. И пусть с самого начала тайны происходящего с юной девой для нас, искушённо жующих под книгу бутербродик, никакой нет, хочется добровольно окунуться в атмосферу, сползающую к подножию старого замка, словно туман со склонов гор.
Кровь самая ценная субстанция на земле, священный её смысл давно забыт, она льётся повсюду и лишь вампиры умеют относиться к ней с должным уважением и преклонением, ибо она есть жизнь…
Милларка… Короче, забрало меня, сижу и слушаю теперь саундтреки из «Дракулы».
Лошадь с чередующимися полосами физики и лирики самое прекрасное существо на свете. Она несётся навстречу судьбе, разменивая на миллиарды мгновений само понятие предопределённости, она скачет по бескрайним полям мироздания и парит над огненными пропастями, ради неё встаёт солнце и шумит прибой. Она — совершенство.
Чудесный рассказ в приятнейшем исполнении.
Да, а яичница по-мексикански, съеденная на заре первого утра, встреченного вместе — это восхитительное то, что нужно!
Я тоже удивилась и потом восхитилась, что они ни разу не разругались, не разошлись «по шалашам», я уж не говорю о том, чтобы набить друг другу лицо с криками «из-за тебя всё, сволочь ты такая!», но хотя бы вынуть из себя и вывалить на другого свою копоть души — даже этого нет.
Нет — потому что другие они люди… И счастье, что есть такие, они будут стоять на другой чаше весов, не дадут им перевернуться, когда придёт срок.
Упоительно!
Такое исполнение редко встретишь, можно в красную книгу заносить. Сам роман и то, с какой трепетной нежностью, почти любовно, каждый сюжетный поворот и поворотик был окутан и подхвачен мелодией, всплесками, щебетом, шелестом, пением ветра, шумом тайги — щедрое (двойное) наслаждение ушкам и сердцу.
От этого самого сердца благодарю прекрасного Чтеца за его бесценный подарок!
Для кого вы начиткой занимаетесь, те и будут судить, надеюсь, это несложно понять? Извольте принять и от меня, коль уж такой разговор.
Нынче полно людей, озвучивающих хорошие книги, делающих это плохо и смешно, но от души! Вы же, уверена, любуетесь звучанием своего голоса даже на кассе.
Разница…
Не, у меня двоит комменты когда я на даче, там плохо ловит, или на работе (глушат), а вот на сайте в последнее время новинка — книга заедать начинает, как пластинка, и останавливается. Когда изменяю с другими сайтами — всё нормально.
Кажется, из всех только мисс Томсон и сохранила по-детски наивную способность хотеть верить, несмотря на ту реальность, сквозь которую проложен её жизненный путь. Её сердце могло бы услышать и принять слова о спасении души, обращённые к ней. Впрочем, ещё супруги Макфейл обладали воистину христианским долготерпением, я бы выкинула миссис Дэвидсон за борт ещё во время плаванья.
Рассказ один из моих любимых.
Ветхозаветное царство воды, всё пронизано струями дождя и шумом волн. Влага-нега, стук капель по огромным глянцевым, неистово- изумрудным листьям, душно-порочный аромат и неистовая пышность цветов, буйство экваториальной природы и погоды.
Древняя тёмная сила, противовесом заложенная в человеке… Неусыпно стерегущая момент для высвобождения. Нуждающаяся время от времени в освещении честным взглядом, обращённым внутрь своей души. В случае неправильного её содержания вырывающаяся наружу торжеством своей безудержной, всё сокрушающей мощи, играючи сметающая волю, принципы, жизнь.
Моэм великолепен — быстро, чисто и аккуратно рассекает, достаёт и выкладывает. Ироничен, как всегда (ах, не годится идти в миссионеры, имея полные чувственные губы).
Автобиографии, мемуары, воспоминания об известных людях, мне интересны не столько тем, что в них описывается, сколько — как это делается. Ведь вольно или невольно происходит увлекательная вещь — картина жизни, преломленная через линзу восприятия конкретного человека, в изложении на бумаге навлекает на себя грубые масляные мазки правок, или лёгкие, почти невидимые реставрационные прикосновения, но каковы бы не были эти вмешательства, они неуловимо меняют, искажают и без того далёкое от реальности изначальное полотно. И вот эти недосказанности, умалчивания, высвечивания и затенения позволяют узнать об авторе больше, чем он сам того хотел бы.
Даже читая предельно честные, искренние размышления о себе, своей жизни, то и дело приходится нежно отодвигать в сторону колючие мохнатые еловые лапы, предостерегающе качающиеся перед лицом, призванные охранять от чужих глаз то, что не подлежит разглядыванию на близком расстоянии. И от этих тайных сокровищниц у меня на душе становится уютно и торжественно-печально.
Яблочко, схрумканное зимним вечером, под пение вьюги и треск поленьев — ммм, классно! Съеденное игриво и по-кошачьи изысканно, под шутки и смех достойнейших представителей мужского пола — ах, прелестно!
Плыть сквозь метель, пламя, безумие и время, быть этой метелью, пламенем, безумием и временем, исчезнуть, оставив на пороге семечки, которые станут деревьями, чьи плоды подарили миру столько мифов, легенд и преданий — это… по-сфинкски )))
Прочитано замечательно, благодарю!
Благодарю за невероятное исполнение (финальные строки… нет слов).
Благодарю вас, тихая радость от встречи с таким редким сочетанием Произведения и Чтеца, который отчаянно нежно и любовно дарит каждое слово — своему сердцу и не мешает сердцу — дарить голос этим словам.
Ближе к концу еле слышно полетела над строками, сценой и временем милая трогательная «так вот теперь сиди и слушай»…
Прочитано проникновенно, благодарю от души.
«Но в первый раз несла она ему цветы.
Две ярко-белых лилии
В знак, что более никто, кроме него,
Так не называл её по имени.»
(Илья Калинников)
Во мне сейчас такой ураган и кружение мыслей, полупризрачных картин и неземных образов, что не нахожу слов выразить их.
Чудесное сумасшествие… пусть владеет мной в тишине, оно будет недолгим, исчезнет, оставив холод и пустоту повседневности.
За полёт — потерянные крылья, что ж, это справедливая плата, ибо амплитуда маятника была слишком велика.
Чтец изумительный, не каждому дано умение отдавать свой голос произведению, приносить его как священный дар на алтарь литературы, всей душой служить ей. Благодарю.
Без погонь, стрельбы и хитроумных наворотов из политики, мафии и тайных организаций. Неспешно и чётко, без изнаночных узелков, сведены все нити в законченный орнамент.
Деревушка с несколькими десятками жителей, все у всех на виду начиная с дедов и прадедов, имеющая свою историю с непременным золотым веком и неизбежной вялостью угасания.
Застеклённая — как это верно! Прозрачные стены и заборы, кухни и спальни, хотя когда солнце бликует на стёклах — за ними плохо видно, а вечером, если сидеть в темноте, снаружи можно увидеть, только если об окно пятачок из носа сплющить.
Из года в год течёт жизнь, немного скучная и порою унылая, зато такая понятная, наезжанная, добротно сколоченная традициями и правилами, надёжно укреплённая соседскими взглядами и мнениями.
Но вот эта идиллия сотрясается от рокового движения судьбы, повернувшейся на другой бочок, и стёкла с хулигански-радостным звоном обрушиваются сверкающими водопадами, покрывая благопристойные газоны и дорожки переливающимися хрустальными пиками, раня тех, кто не успел отскочить…
А когда судьба уляжется поудобнее, жители, словно очнувшись от морока, выйдут на уборку с тачками и лопатами, сначала смущённо отводя глаза и не глядя друг на друга, потом Том подойдёт к Фреду прикурить, а Мэри угостит миссис Райт куском вишнёвого пирога. И к обеду бодро и весело будут возведены новые стеклянные стены и заборы, всё пойдёт своим чередом, а местный фольклор обогатится парой-тройкой баек и легенд.
Хорошая история (Дюрренматт бы недоверчиво хмыкнул) в прекрасном исполнении.
Дослушала, обдумала прослушанное — сухо… сколько не выжимай.
И вы хотите, чтобы он ещё и задонатил, да вы себя слышите?! )))
И война…
Но, для того, чтобы почувствовать эту бьющую наотмашь романтику, нужен Козий, ну или — читать самой. Потому что озвучено с таким юношеским интузазизмом, так громко и с огоньком, что я слегка ошалела.
Автор понравился, не упирается в один жанр, пришла сюда, спасшись с «Посейдона» и неожиданно уткнулась в этот гимн человечности.
(а на «Посейдон» сейчас вернусь, хочу ещё раз побыть (тонуть) с каждым из тех, к кому успела прильнуть душой).
Долгая и обстоятельно изложенная история о том, как сестрица Алёнушка не давала братцу хоть раз козлёночком стать и что из этого вышло. Но я не о них, мой герой в этот раз — комиссар, расследующий, а точнее, благостно взирающий на череду криминальных трупов, стабильно проплывающих перед ним. Пуаро во мне возмущён до крайности, мы с ним привыкли собирать факты, складывать их, анализировать.
Доблестный же комиссар складыванию предпочитает вычитание, а чего, оно тоже продуктивно — ждать, когда все подозреваемые неестественным путём закончатся, тогда можно будет выйти из-за стола, аппетитно потянуться и произвести на свет архисложные умозаключения по поводу того, кто убил, кого и за что. Действие свежего воздуха французской глубинки, право же, оказывает умиротворяющее действие на серые клеточки, и то правда, куда спешить — все там будем…
Чтец любимый ощутимо скучал, но вместе с ним я-таки до финала дошла.
Чистейшее лесное озеро, своей чашей уходящее в бездонную расселину, непроницаемо чёрно, таит в своих водах сокровище, и позволит ступить на свой берег только тому, кого позовёт. Роман подобен неяркому лучу фонаря, на миг осветившему дымчато-фиолетовый блеск жемчужины, лежащей у края подводной бездны.
Изысканное наслаждение от стиля изложения, тонко, нежно, мрачно и поистине готично.
Даже если тема вампиров читана-перечитана и оба клыка об неё стёрты, после этого романа начинают расти новые. И пусть с самого начала тайны происходящего с юной девой для нас, искушённо жующих под книгу бутербродик, никакой нет, хочется добровольно окунуться в атмосферу, сползающую к подножию старого замка, словно туман со склонов гор.
Кровь самая ценная субстанция на земле, священный её смысл давно забыт, она льётся повсюду и лишь вампиры умеют относиться к ней с должным уважением и преклонением, ибо она есть жизнь…
Милларка… Короче, забрало меня, сижу и слушаю теперь саундтреки из «Дракулы».
Чудесный рассказ в приятнейшем исполнении.
Да, а яичница по-мексикански, съеденная на заре первого утра, встреченного вместе — это восхитительное то, что нужно!
Нет — потому что другие они люди… И счастье, что есть такие, они будут стоять на другой чаше весов, не дадут им перевернуться, когда придёт срок.
Такое исполнение редко встретишь, можно в красную книгу заносить. Сам роман и то, с какой трепетной нежностью, почти любовно, каждый сюжетный поворот и поворотик был окутан и подхвачен мелодией, всплесками, щебетом, шелестом, пением ветра, шумом тайги — щедрое (двойное) наслаждение ушкам и сердцу.
От этого самого сердца благодарю прекрасного Чтеца за его бесценный подарок!
Нынче полно людей, озвучивающих хорошие книги, делающих это плохо и смешно, но от души! Вы же, уверена, любуетесь звучанием своего голоса даже на кассе.
Разница…
Рассказ один из моих любимых.
Ветхозаветное царство воды, всё пронизано струями дождя и шумом волн. Влага-нега, стук капель по огромным глянцевым, неистово- изумрудным листьям, душно-порочный аромат и неистовая пышность цветов, буйство экваториальной природы и погоды.
Древняя тёмная сила, противовесом заложенная в человеке… Неусыпно стерегущая момент для высвобождения. Нуждающаяся время от времени в освещении честным взглядом, обращённым внутрь своей души. В случае неправильного её содержания вырывающаяся наружу торжеством своей безудержной, всё сокрушающей мощи, играючи сметающая волю, принципы, жизнь.
Моэм великолепен — быстро, чисто и аккуратно рассекает, достаёт и выкладывает. Ироничен, как всегда (ах, не годится идти в миссионеры, имея полные чувственные губы).