Избранное

Новеллы о людях, заложивших душу дьяволу за сокровища погибших кораблей, рассыпаны по всей романтической литературе от Эдгара По до Стивенсона. Это как бы «стандарт» жанра, в который почти невозможно привнести что-то новое. И одно из высших его достижений — «Стинфольская пещера» Гауфа. Вот только мораль этой архитипической истории далеко не так утешителен, как в его же новелле «Холодное сердце», написанной, в общем, о том же.

Эту историю можно считать трейлером к объемному сборнику akniga.org/gauf-vilgelm-harchevnya-v-shpessarte «Харчевня в Шпессарте», в который она входит.

Огромное спасибо Вам, Olexandr! Мне эта история так дорога с детства, что мысли и сейчас постоянно к ней возвращаются. И не могу я оказаться среди сосен и елей без того, чтобы не думать о Петере Мунке.

Нельзя сказать, что артистический азарт исполнителя 17-ой руны граничит с безумием, поскольку эту границу он уже преодолел )

Прекрасный мужской голос озвучивает первую руну и прекрасный женский — пятую.

Из 11-ой руны об Ахти:

Был он обликом прекрасен,
Ростом также превосходен,
Но он был не без порока,
Жизнь он вёл не без ошибок:
Очень был на женщин падок.

Из 9-ой руны:

Только Бог кончает дело,
Лишь Творец конец дарует;
Без него герои слабы,
Руки сильного бессильны.

Из 7-ой руны:

Молвил старый Вяйнямёйнен,
Сам сказал слова такие:
«Не прошу чужой я пищи,
На чужбине самой лучшей;
Всего лучше людям дома,
Каждому там больше чести».

Ирина Одоевцева, «На берегах Невы»:
«Подняв длинный указательный палец, Гумилев произносит:
– Слушайте и запомните! В ночь на 15-ое октября 1814 года родился Михаил Юрьевич Лермонтов. И вам стыдно не знать этого.
– Я знаю, — оправдываюсь я, – что Лермонтов родился в 1814 году, только забыла месяц и число.
– Этого нельзя забывать, – отрезает Гумилев. – Жизнь поэта не менее важна, чем его творчество».
В этот день в 1920 году Гумилев заказал панихиду «по болярине Михаиле» в холодной Знаменской церкви, а затем рассказал Ирине Одоевцевой столько нового о ее любимом поэте, что она долго не могла унять слез.
– Да перестаньте же плакать! – недовольно говорит Гумилев. – Перестаньте! У вас дома вообразят, что я вас обидел. Кто вам поверит, что вы разливаетесь по Лермонтову. Вытрите глаза. Можно подумать, что он только сегодня умер и вы только сейчас узнали об этом.
Он протягивает мне свой платок, и я послушно вытираю слезы. Но они продолжают течь и течь.
– Я не знала, я действительно не знала, как это все ужасно было и как он умирал, – всхлипываю я. – Я не могу, не могу. Мне так больно, так жаль его!..
Он останавливается и, нагнувшись близко, заглядывает в мои плачущие глаза.
– А знаете, если Лермонтов с небес сейчас видит, как вы о нем плачете, ему, наверно, очень приятно, – и, помолчав, прибавляет потеплевшим, изменившимся голосом:
– Вот я бранил вас, а мне вдруг захотелось, чтобы через много лет после моей смерти какое-нибудь молодое существо плакало обо мне так, как вы сейчас плачете. Как по убитом женихе… Очень захотелось…

Карелы верили, что на святки, в самые длинные ночи нужно рассказывать сказки. Каждая сказка создавала железный обруч вокруг дома, чтобы в него не проникли злые духи.

Большое спасибо! Мы высоко ценим Ваше мнение.

И Вам большое спасибо за такие слова!