Более, того, эти «банутые» вовсю переделывают мир по своему убогому «халливудскому» сценарию.

Очевидно, Павел, предполагал, что имеет дело с такими же джентльменами, как он сам, но он ошибался.

Да, бывают вещи и хуже смерти.

Что касается Павла, то, судя по его объявлению-вызову, он собирался провести этот поединок в форме традиционной европейской дуэли, на которой арбитрами выступили бы авторитетные политики того времени.

Да, тема судебного поединка очень интересна и далеко не исчерпана. И Вы мне напомнили, что у меня есть еще один рассказ на эту тему, пока не озвученный, под названием «Райсуд».

Да, мне все это знакомо. Я и до сих пор занимаюсь боксом, хотя некоторые спарринг-партнеры мне во внуки годятся.

Спасибо за отклик, Яна! Когда я был студентом (или вскоре после этого) я вычитал у Мориса Дрюона, в одном из его романов о «проклятых королях» примерно такую мысль: почему выбор толпы лавочников при демократии должен быть лучше, чем случайное сочетание хромосом при наследственной монархии? Эта мысль показалась мне настолько убедительной, что избавила меня от религиозного поклонения таким современным фетишам как «демократия», «свобода» и «прогресс». При слове «прогресс» полагается вообще заткнуть рот и вытянуться по стойке «смирно». А ведь сифилис тоже может прогрессировать, и вряд ли это полезно тому, с кем происходит подобный прогресс.

Вы верно заметили, что автора не следует отождествлять с рассказчиком. Эта аксиома, как ни странно, недоступна даже иным профессиональным критикам, которые могут напрямую приписывать недостатки и даже преступления литературных героев их создателю. То, что мой фельетон Вас позабавил, тоже считаю небольшим достижением. Пусть уж лучше читатель-слушатель улыбнется, чем уйдет от меня с перекошенным лицом. Признаюсь, что я совсем избавился от юношеской претензии поражать и ужасать моих читателей. Такую роскошь могут себе позволить люди, живущие в гораздо более светлые времена.

Благодарю за интерес к нашей новой работе! С жанровым определением этого рассказа — «памфлет» или «фельетон» — я вполне согласен. То, что Вы записали меня в лагерь монархистов, признаюсь, меня удивило, но и здесь спорить не буду: со стороны виднее, и писатель не всегда отдает себе отчет в том, что выходит из-под его пера. Замечу только, что моя ирония была направлена не против демократической формы правления, которая, на мой взгляд, вполне переродилась в информационный тоталитаризм, а против его театрализованной, шутовской сущности, исключающей любые проявления чести и морали. Да и вряд ли те чувства, которые я испытываю к этому явлению, можно обозначить таким мягким словом как «ирония».

Дима, все верно, но Ермолка попадает не в Испанию, а в Неаполь, принадлежавший в то время Испании. Именно здесь проходил военную службу Сервантес перед тем, как принять участие в знаменитой битве при Лепанто. Меня не может не поражать, что Ермолка (реальный епифанский казак, которого я нашел в документах того времени) был современником Сервантеса и Шекспира, и как мне было их не столкнуть?

Выкрик, конечно, неприятный, но слишком глупый, чтобы на него обижаться.

Недавно одна начинающая писательница спросила меня, что бы я посоветовал почитать, чтобы овладеть писательской «техникой», если не считать наукообразных учебных пособий. Я стал вспоминать те книги, которые помогли мне в юности, и пришел к выводу, что, в сущности, их очень мало. А одна из самых толковых и полезных — «Подводя итоги» Моэма. Я знаю ее давно, но услышал по-новому в прекрасном исполнении Александра Андриенко, расставившего в тексте неожиданные юмористические акценты.

Сказка о бедном финском мальчике, который нашел на берегу моря волшебную дудочку, прошел через ряд злоключений и посрамил жадного богача Петермана. В новом чарующем исполнении Елены Хафизовой дополнена поэтическим переложением этой знаменитой истории, как и другие сказки из цикла «Сказки Хафизы». Старое и давно знакомое звучит по-новому в подаче современной Шахерезады.

При чтении и прослушивании таких «архетипических» историй возникает впечатление, что ты уже где-то это слышал или знал — всю жизнь. В своей новелле шведская писательница, пожалуй, близка другому мастеру исторической легенды, Н. С. Лескову. Хотя взвешивать и сравнивать таланты этих писателей, конечно, не стоит.

Приключения «последнего викинга» Харальда продолжаются на Святой земле. Как и в предыдущих частях этой авантюрной саги, напряженное действие разворачивается на фоне достоверного исторического материала, а мы не перестаем удивляться пассионарности героев того яркого времени: ведь все это было НА САМОМ ДЕЛЕ.

Да, конечно. Посмотрю-ка я сегодня фильм «Дикая охота...». Спасибо за подсказку.

Я не знаком с творчеством Короткевича и, конечно, не могу погружаться в «белорусскую» тему, не зная ее изнутри. Ее ярчайшим представителем в наполеоновскую эпоху был, пожалуй, Булгарин, очень любопытный человек, но, как говорится, «герой не моего романа». А своего героя я сделал хорватом по чистой случайности. Просто просматривал списки наполеоновских частей и выбрал наиболее «чудного» — далекого от нашего представления о французских завоевателях.

Похожие тексты печатали в журнале «Русская старина», но вот об испанцах — не припомню.

А что: хорваты и испанцы были одинаково чуждыми для французской армии, в отличие, например, от поляков.

Ну да, а мы им в качестве компенсации оставили русское слово «бистро».