Наши жизни — это реки,
и вбирает их всецело
море-смерть;
исчезает в нем навеки
все, чему пора приспела
умереть.
Течь ли им волной державной,
пробегать по захолустью
ручейком — всем удел в итоге равный:
богача приемлет устье
с бедняком…
Что мне славные поэты,
Пусть краснó в своих твореньях
Говорят!
Гимны их фальшиво спеты,
В их словах и песнопеньях
Только яд.
Пред одним склониться жажду,
Для меня исполнен света
Лишь один,
Кто пришел в сей мир однажды,
И не ведал мир, что это
Божий сын.
ты, за наш всеобщий грех
Взявший смертное обличье
С колыбели,
Вознесенный выше всех,
Скрывший царское величье
В бренном теле,
Ты, приявший столько мук
С мудрой кротостью, с иной,
Нездешней силой,
Не из-за моих заслуг,
А по милости одной
Меня помилуй!»
Наши жизни — это реки,
и вбирает их всецело
море-смерть;
исчезает в нем навеки
все, чему пора приспела
умереть.
Течь ли им волной державной,
пробегать по захолустью
ручейком —
всем удел в итоге равный:
богача приемлет устье
с бедняком…
Что мне славные поэты,
Пусть краснó в своих твореньях
Говорят!
Гимны их фальшиво спеты,
В их словах и песнопеньях
Только яд.
Пред одним склониться жажду,
Для меня исполнен света
Лишь один,
Кто пришел в сей мир однажды,
И не ведал мир, что это
Божий сын.
ты, за наш всеобщий грех
Взявший смертное обличье
С колыбели,
Вознесенный выше всех,
Скрывший царское величье
В бренном теле,
Ты, приявший столько мук
С мудрой кротостью, с иной,
Нездешней силой,
Не из-за моих заслуг,
А по милости одной
Меня помилуй!»