Вы конечно справитесь, Вы очень сильная, но Я даже не могу себе представить, насколько же Вам всё это будет тяжело… Но Вы помните, что мы все всегда поддержим Вас.
Дорогая Kamellia, в полной версии будут целые периоды с другим уровнем накала эмоций (живые впечатления молодого солдата от учебы на срочной службе в 1940 году, от его армейских поездок и перемещений и т. д.) — это позволит распределить напряжение на большом пространстве звучащего текста. Но в самых драматичных эпизодах я, конечно, снова не удержусь от слез. Это именно эффект от абсолютной реальности пережитого людьми и запечатленного ими в слове.
По поводу " правильного" чтения… я, для себя, все не могу до конца определиться, но думаю, что может быть эмоции, которые проявляются во время чтения этих писем, должны остаться такими, как они есть, не стоит их скрывать.Может это будет конечно и не совсем профессионально, но ведь можно сделать и исключение.
В 70 — 80 -е вовсю распространяли спектакль по письмам Б. Шоу к любимой актрисе ( не помню как её звали). Богема была в восторге: " Ах — ах, ах-ах!" Читали корифеи, но в таких простых письмах, что были прочитаны только что, гораздо больше смысла и жизни — тяжёлой, не всегда справедливой, но жизни, у которой было будущее. У Елены Вячеславовны, в конце чтения в горле стояли слёзы, слышно было по чтению — вот такие письма надо театрализировать, в таких признаниях любви и есть смысл бытия! Прочитано отлично! Рекомендую!
Евгений, спасибо! Да, и в «Тунике», и в «Гондле» Гумилев играет мелодию на самых глубоких струнах своей души, и каждый звук ранит эту душу — и исцеляет ее.
Какое изумительное богатство тем и средств выражения у Николая Степановича Гумилёва — «пышность барокко» — индивидуальная стилистическая манера. Он экзотичен не только в выборе тем, но и в роскоши слов, звучных и красочных. Патетика — неотъемлемая часть стиля. В ней след его подлинного «романтического порыва». Без нее он не смог бы себя выразить. Это русская лирика в одной из своих «модернистких» одежд. «Отравленная туника» – «трагедия вырождения»… Безупречно переданы трагизм эпохи и героика личности. Суть: поэтическое прозрение трагедии человечества, выстраданное личным участием в ней. А как написано: чуткое отношение к законам языка, множественность эпитетов-колоративов и сравнений, обилие «конструкций» риторического характера, метафизичность, тождественность, декоративность… Расширила палитру возможностей «притчевая исповедальность». «Отравленная туника» выстрадана автором через участие «личного» характера. Проскальзывают аллюзии на Анну Андреевну Ахматовну. Великолепно выписана «эволюция» героя до героя-философа… отчасти напомнила трагедийную пьесу Уильяма Шекспира «Отелло, венецианский мавр» (1604). Прочитано чудесно: «вербальная портретика не уступает визуальной». «Лайк». «Избранное».
Тульский кремль дорог мне еще и тем, что от него начинались наши частые прогулки-беседы с моим лучшим преподавателем, Виктором Семеновичем Камышевым. Мы были почти соседями и жили в часе ходьбы от Кремля, на Оружейной.
Неизменное добродушие Виктора Семеновича и благородство его манер вместе с ассоциациями вокруг имени КАМЫШЕВ всегда приводили меня к образу князя Льва Мышкина. К тому же, день рождения Виктора Семеновича — 22 августа 1938 — приходится как раз на границу между знаками Льва и Девы.
Чаще всего он ходил на работу и возвращался домой пешком. Само предпочтение ходьбы езде напоминает мне одно из лучших речений царя Соломона: «Видел я рабов на конях и князей, ходящих пешком» (Екклезиаст 10:7).
В совершенстве владея методом компаративизма, Виктор Семенович был настоящим магистром «игры в бисер». Именно на этой тонко интеллектуальной основе строились все его семинары и лекции, так написаны «США, ХХ век: литературный контекст» и «Великобритания: идейно-эстетические аспекты литературного процесса ХХ века».
Читая все исследуемые тексты в оригинале, он оставил блестящие и глубокие комментарии к ним. Стоппард и Хаксли, Фолкнер, Апдайк, Фаулз и десятки других имен навсегда стоят в нашей памяти рядом с его именем. Уже много лет Виктора Семеновича нет с нами, но сотни выпускников филологического факультета с любовью и волнением вспоминают о нем, читают и перечитывают его книги.
Тоской щемящей, шелестящим ветром
И шляпы, поднятой в поклоне, фетром…
Пустым балконом и раскрытой книжкой…
Звучит мне имя Ваше, князь Лев Мышкин.
Kamellia, у меня тоже есть стихи об Изольде. Они основаны на буквальном переводе имен Тристана и Изольды. Впервые я читала эту легенду в детстве, в благородном пересказе Нины Гарской.
Isolda – «на которую взирают»,
С которой, словно с сердцем, говорят,
Которую из тысяч выбирают
И ни единый не вмещает ряд.
Изольда – голос и Изольда – взгляд.
Безмолвие, бездонность, тайный клад.
Пройдет земли «печальная пора» –
Пребудут вечно сосны Моруа.
Изольда – «созерцаемая», знаю.
Но изо льда прозрачного еще.
И ясно руна Isa ледяная
Меж ней и страстью восстает мечом.
Реальность- это наивысшая ценность этих писем, когда-то в музее видела солдатские письма, невозможно передать те чувства которые возникают при этом, это практически реальное прикосновение к человеку, который писал это письмо. Ты смотришь на эти буквы и строчки, которые были выведены карандашом, они бывают разные, написанные ровно, аккуратно или наоборот строчки лезут в разные стороны, можно определить в каких условиях писалось письмо, после боя на отдыхе или наоборот во время боя, чтобы успеть в случае своей гибели оставить хотя бы пару строчек своим родным.
Какое изумительное богатство тем и средств выражения у Николая Степановича Гумилёва — «пышность барокко» — индивидуальная стилистическая манера. Он экзотичен не только в выборе тем, но и в роскоши слов, звучных и красочных. Патетика — неотъемлемая часть стиля. В ней след его подлинного «романтического порыва». Без нее он не смог бы себя выразить. Это русская лирика в одной из своих «модернистких» одежд. «Отравленная туника» – «трагедия вырождения»… Безупречно переданы трагизм эпохи и героика личности. Суть: поэтическое прозрение трагедии человечества, выстраданное личным участием в ней. А как написано: чуткое отношение к законам языка, множественность эпитетов-колоративов и сравнений, обилие «конструкций» риторического характера, метафизичность, тождественность, декоративность… Расширила палитру возможностей «притчевая исповедальность». «Отравленная туника» выстрадана автором через участие «личного» характера. Проскальзывают аллюзии на Анну Андреевну Ахматовну. Великолепно выписана «эволюция» героя до героя-философа… отчасти напомнила трагедийную пьесу Уильяма Шекспира «Отелло, венецианский мавр» (1604). Прочитано чудесно: «вербальная портретика не уступает визуальной». «Лайк». «Избранное».
Гессе создал Игру.
Лучше я все равно
Слова не подберу.
Бисера ровен ряд,
И параллель легка:
Голос – движенья – взгляд –
Имя – лицо – рука.
В слове и смысл, и вес,
Каждый и цвет, и звук –
Воля святых Небес,
Дело Единых рук.
18 декабря 2018 года
stihi.ru/2018/11/08/9304
Неизменное добродушие Виктора Семеновича и благородство его манер вместе с ассоциациями вокруг имени КАМЫШЕВ всегда приводили меня к образу князя Льва Мышкина. К тому же, день рождения Виктора Семеновича — 22 августа 1938 — приходится как раз на границу между знаками Льва и Девы.
Чаще всего он ходил на работу и возвращался домой пешком. Само предпочтение ходьбы езде напоминает мне одно из лучших речений царя Соломона: «Видел я рабов на конях и князей, ходящих пешком» (Екклезиаст 10:7).
В совершенстве владея методом компаративизма, Виктор Семенович был настоящим магистром «игры в бисер». Именно на этой тонко интеллектуальной основе строились все его семинары и лекции, так написаны «США, ХХ век: литературный контекст» и «Великобритания: идейно-эстетические аспекты литературного процесса ХХ века».
Читая все исследуемые тексты в оригинале, он оставил блестящие и глубокие комментарии к ним. Стоппард и Хаксли, Фолкнер, Апдайк, Фаулз и десятки других имен навсегда стоят в нашей памяти рядом с его именем. Уже много лет Виктора Семеновича нет с нами, но сотни выпускников филологического факультета с любовью и волнением вспоминают о нем, читают и перечитывают его книги.
Тоской щемящей, шелестящим ветром
И шляпы, поднятой в поклоне, фетром…
Пустым балконом и раскрытой книжкой…
Звучит мне имя Ваше, князь Лев Мышкин.
Isolda – «на которую взирают»,
С которой, словно с сердцем, говорят,
Которую из тысяч выбирают
И ни единый не вмещает ряд.
Изольда – голос и Изольда – взгляд.
Безмолвие, бездонность, тайный клад.
Пройдет земли «печальная пора» –
Пребудут вечно сосны Моруа.
Изольда – «созерцаемая», знаю.
Но изо льда прозрачного еще.
И ясно руна Isa ледяная
Меж ней и страстью восстает мечом.
*Tristan – «печальная пора»
12 августа 2013 года