Гумилев Николай «Стихи разных лет» (аудиокнига 2020).
История превратила трагический обрыв поэзии Николая Степановича Гумилева всего лишь в «отрывок»… «отрывок жизни», пленительный своей «бездонной глубиной», удивительный неповторимостью перспектив бесконечных смыслов, загадочный «таинственной музыкой своих речей...»
И умер я… и видел пламя,
Не виданное никогда:
Пред ослепленными глазами
Светилась синяя звезда…
В каждом отдельном стихотворении средоточие сплетений нескольких тем… когда внешнее представление описано и слито с психологическим, живопись объединена с философией, а музыка поёт в прозе…
О тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!
В человеческой, темной судьбе
Ты — крылатый призыв к вышине…
Уникальное творчество, развившееся под знаком большой мысли, доступное настоящим поэтам, властелинам ритмов, слагающим «окрыленные стихи», «расковывая косный сон стихий»… Он писал их подобно «возношению» благоуханной дымящейся «жертвы» на «алтарь богам»… Сокрытое в стихотворном «подтексте» художника, его индивидуальность намного масштабнее акмеистических устремлений. В его лирике воплотился он сам, его личность — мужественный стойкий человек, любящий и умеющий смотреть в лицо опасности… человек, бесстрашно бросающий вызов судьбе:
Свод небесный будет раздвинут
Пред душою, и душу ту
Белоснежные кони ринут
В ослепительную высоту…
В этом сборнике бесконечный разлив удивительных смещений и метаморфоз. Они запечатлены с таким страстным притяжением, в столь немыслимо выразительных словосочетаниях, ритмических конструкциях, что сразу появляется ощущение их естественного существования в мире, из которого почерпнуты уникальные образы и воплощены в своеобразном, обусловленном целостной атмосферой произведений строе. Сухой констатации заветов христианства нет нигде. Они проступили в живых многогранных переживаниях личности и потому приобрели редкую выразительность и свой таинственный смысл:
Но дремлет мир в молчаньи строгом,
Он знает правду, знает сны,
И Смерть, и Кровь даны нам Богом
Для оттененья Белизны…
Прочитано чудесно… так, что «строй находишь в нестройном хоре чувства»… большое спасибо. «Лайк». «Избранное».
Возможно, наоборот, очаровали и она попыталась это скрыть :)
Для меня это бесконечный источник развлечения, например, деньги бархатно-дымчатые с тонким фрезиевым лимонно-шампанским ароматом.
Вы не завершили свою аналогию. Я, с вашего позволения, продолжу. ))
В соответствии с вашими принципами, посетители халявного (т.е. благотворительного) ужина должны молча слопать «прокисший «благотворительный» суп и подгоревшую, отвратительную кашу непонятного происхождения», вылизать тарелки и хором поблагодарить повара, что бы не дай бог, не травмировать его профессиональные чувства. Он же старался как мог, и разве он виноват, что есть это невозможно — никто же не помер (вроде). И потом может он в душе художник и он так видит.))
Вы мне напомнили табличку над тапером в салуне «Не стреляйте в пианиста — он играет, как умеет». Беда только в том, что почти все ковбои неграмотные...))
По поводу цветов Вы мне напомнили давнюю студенческую историю. В институте я делал доклад по творчеству Нормана Мейлера, который считался полузапретным и едва ли не порнографическим писателем. Я заявил, что каждый из моих любимых американских писателей для меня ассоциируется с каким-нибудь цветом. Джон Чивер — с серебристо-серым, Фланнери О'Коннор — с фиолетовым, Норман Мейлер — с мясным красным и т. п. Наша завкафедрой зарубежной литературы выслушала это с некоторым недоумением, а затем справилась: «А откуда вы это взяли?» «Ниоткуда, сам», — отвечал я. «Аааа». — был ответ. Думаю, я сильно ее разочаровал.
Уайльд, конечно же, сегодня бы стал не только сценаристом (как предполагается в записи), но еще и режиссером и актером. Правда, настоящий актер из него вряд ли бы получился (потому что он был слишком хорошим актером в жизни), что не мешало бы ему считать себя величайшим актером на свете. Так и вижу Уайльда, говорящего: «Как можно не вручить Оскар Оскару?» :)
Интересно, я редко визуализирую мелодию Чтеца, у Елены честный и упругий ритм, напоминающий пульсацию в артериях, и цвет пурпурный, с переливами изумрудных искр. Очень красивый цвет голоса. Да и без моих фантазий это — прекрасный голос, созданный для того чтобы баюкать ребёнка, шептать сокровенное, для заговаривания ран, заклинания дождя и подчинения огня.
Да, это голос Маргариты… Другой, не той, что прошла по кольям Судьбы в этой повести.
Страшная история, благодарю за неё Автора и Чтицу.
Вообще, суждение Лао Цзы: «Утром познав истину, вечером можно умереть» можно посчитать частным случаем более общего суждения: «Утром сделав свое дело (разумеется, имеется в виду не просто дело, но – самое важное дело в жизни), вечером можешь умереть» или даже без всяких утр и вечеров: «Если сделал свое дело, то можешь умереть». А так как дело философа – усматривать истину, то, усмотрев ее, он может со спокойной совестью умереть. И, кстати, всякое делание и завершение какого-то большого, предельно важного для человека дела почти неизбежно порождает такого рода мысли – что вот, мол, сделаю — и умереть можно. И, сделав дело – не зря я жизнь прожил. Но такой радостно-отрешенный от жизни настрой не очень долго держится. На смену одному делу приходит другое и человек снова привязывается к жизни. Познав истину в отношении одного предмета, философ может перейти к познанию другого. А важнейшим человеку всегда кажется то, чем он именно сейчас занимается (при условии, что он волен выбирать). То есть постигнув наиважнейшее из всего, философ снова берется постигать — нечто еще более наиважнейшее… И снова, выходит, надо жить.
А что Вы хотели?(вопрос риторический))). Автор никогда не был ни в Союзе, ни в Риге. Веря западной пропаганде и живя в депрессивной Швеции, решил, что у нас здесь всё ещё хуже. Вот и расстарался, перенеся все ужасы и свои шведские страхи вкупе с больными фантазиями в книгу!)))
ЗЫ: Кому понравилась первая книга из цикла про Курта Валландера " Убийца без лица", эту лучше не читать. Чтобы не разочароваться в авторе. А вообще в цикле 12 книг. Сколько из них озвучено, не знаю. Для меня поступь писательского пера автора, бесспорно талантливого, тяжеловата, да и стиль депрессивен. Поэтому читала лишь несколько его книг.
Лично для меня, основная ценность этих писем в том, что это реальная история того далёкого времени, это история и судьба реальных людей переживших трагические события тех лет. Именно это и даёт возможность каждому слушателю понастоящему проникнуться чувствами и мыслями Алексея и Александры.Эти письма дают возможность
буквально прикоснуться к рукам, написавшим эту историю любви. Чувствуется, как же нелегко Елене удается справиться со своими эмоциями, когда она зачитывает их.
История прекрасной любви в письмах… Какими меткими, рубленными фразами звучит об этих событиях «обнажённых душ переписка». Как умело для него подобраны в словесной палитре Алексея и Александры скупые на восклицания словесные краски и как высок накал от строки к строке, передающий слушателю трагизм пережитого и выстраданного… любовь двух людей, разделённых войной… — два крыла, несущие высокое чувство по свету… самая трогательное исполнение из всего прослушанного. «Позавчера, Шурик, я видел во сне тебя и Аллочку, и якобы я Аллочку носил на руках и играл с ней, а она смеялась у меня на руках. Но, когда я проснулся и увидел, что это только сон, то у меня навернулись слезы, конечно, это слабость, но эту слабость я себе прощаю...» Пленительно… до «оглушения»… Это та самая настоящая «вечность» любящих… «Помнишь, Леша, как любила я целовать тебя? Как мне хочется снова расцеловать это дорогое мне лицо, о котором я мечтаю и мучительно скучаю вот уже седьмой год...»
История превратила трагический обрыв поэзии Николая Степановича Гумилева всего лишь в «отрывок»… «отрывок жизни», пленительный своей «бездонной глубиной», удивительный неповторимостью перспектив бесконечных смыслов, загадочный «таинственной музыкой своих речей...»
И умер я… и видел пламя,
Не виданное никогда:
Пред ослепленными глазами
Светилась синяя звезда…
В каждом отдельном стихотворении средоточие сплетений нескольких тем… когда внешнее представление описано и слито с психологическим, живопись объединена с философией, а музыка поёт в прозе…
О тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!
В человеческой, темной судьбе
Ты — крылатый призыв к вышине…
Уникальное творчество, развившееся под знаком большой мысли, доступное настоящим поэтам, властелинам ритмов, слагающим «окрыленные стихи», «расковывая косный сон стихий»… Он писал их подобно «возношению» благоуханной дымящейся «жертвы» на «алтарь богам»… Сокрытое в стихотворном «подтексте» художника, его индивидуальность намного масштабнее акмеистических устремлений. В его лирике воплотился он сам, его личность — мужественный стойкий человек, любящий и умеющий смотреть в лицо опасности… человек, бесстрашно бросающий вызов судьбе:
Свод небесный будет раздвинут
Пред душою, и душу ту
Белоснежные кони ринут
В ослепительную высоту…
В этом сборнике бесконечный разлив удивительных смещений и метаморфоз. Они запечатлены с таким страстным притяжением, в столь немыслимо выразительных словосочетаниях, ритмических конструкциях, что сразу появляется ощущение их естественного существования в мире, из которого почерпнуты уникальные образы и воплощены в своеобразном, обусловленном целостной атмосферой произведений строе. Сухой констатации заветов христианства нет нигде. Они проступили в живых многогранных переживаниях личности и потому приобрели редкую выразительность и свой таинственный смысл:
Но дремлет мир в молчаньи строгом,
Он знает правду, знает сны,
И Смерть, и Кровь даны нам Богом
Для оттененья Белизны…
Прочитано чудесно… так, что «строй находишь в нестройном хоре чувства»… большое спасибо. «Лайк». «Избранное».
Для меня это бесконечный источник развлечения, например, деньги бархатно-дымчатые с тонким фрезиевым лимонно-шампанским ароматом.
В соответствии с вашими принципами, посетители халявного (т.е. благотворительного) ужина должны молча слопать «прокисший «благотворительный» суп и подгоревшую, отвратительную кашу непонятного происхождения», вылизать тарелки и хором поблагодарить повара, что бы не дай бог, не травмировать его профессиональные чувства. Он же старался как мог, и разве он виноват, что есть это невозможно — никто же не помер (вроде). И потом может он в душе художник и он так видит.))
Вы мне напомнили табличку над тапером в салуне «Не стреляйте в пианиста — он играет, как умеет». Беда только в том, что почти все ковбои неграмотные...))
Кто так умеет
Рисовать словами?
Заря алеет
От беседы с Вами!
Да, это голос Маргариты… Другой, не той, что прошла по кольям Судьбы в этой повести.
Страшная история, благодарю за неё Автора и Чтицу.
ЗЫ: Кому понравилась первая книга из цикла про Курта Валландера " Убийца без лица", эту лучше не читать. Чтобы не разочароваться в авторе. А вообще в цикле 12 книг. Сколько из них озвучено, не знаю. Для меня поступь писательского пера автора, бесспорно талантливого, тяжеловата, да и стиль депрессивен. Поэтому читала лишь несколько его книг.
буквально прикоснуться к рукам, написавшим эту историю любви. Чувствуется, как же нелегко Елене удается справиться со своими эмоциями, когда она зачитывает их.
«Здравствуй, мой дорогой Шурик...»
«Здравствуй, Леша, крепко-крепко обнимаю и горячо целую...»
История прекрасной любви в письмах… Какими меткими, рубленными фразами звучит об этих событиях «обнажённых душ переписка». Как умело для него подобраны в словесной палитре Алексея и Александры скупые на восклицания словесные краски и как высок накал от строки к строке, передающий слушателю трагизм пережитого и выстраданного… любовь двух людей, разделённых войной… — два крыла, несущие высокое чувство по свету… самая трогательное исполнение из всего прослушанного. «Позавчера, Шурик, я видел во сне тебя и Аллочку, и якобы я Аллочку носил на руках и играл с ней, а она смеялась у меня на руках. Но, когда я проснулся и увидел, что это только сон, то у меня навернулись слезы, конечно, это слабость, но эту слабость я себе прощаю...» Пленительно… до «оглушения»… Это та самая настоящая «вечность» любящих… «Помнишь, Леша, как любила я целовать тебя? Как мне хочется снова расцеловать это дорогое мне лицо, о котором я мечтаю и мучительно скучаю вот уже седьмой год...»
Просто тихо: «Спасибо»!