Да и женская озвучка к этой книге может хорошо подойти. Просто в данном случае монологи слушаются отлично, а как начинаются диалоги, так периодически становится тяжеловато улавливать кто из героев ведет разговор. Мужчины (женщины)-чтецы часто привлекают, тем что в некоторой степени имитируют интонации женских (мужских) голосов или просто голосом придают определенный узнаваемый окрас речи героя(ев). Здесь же приятным голосом ведется непринужденное торопливое чтение с минимальным разделением диалога, которое вероятно в большей степени оказывает релаксирующее действие) Но это конечно же мелкие личные придирки, чем какая-либо критика)

Согласен с вами. Книга может и интересная, но вот отжимать 17 часов воду этого произведения нет желания. Мне хватило длительных однообразных танцев вокруг решетки с магом и главного инструмента этого действия — стреломета. Может это кому-то и помогает погрузиться в атмосферу событий, но мое внимание, напротив, рассеивается в ожидании окончания уже разжеванного действия.

Приключения не закончились, есть еще одна книга этой серии — «Феодосия». В аудио формате ее к сожалению нет.

КАК СБЫВАЮТСЯ МЕЧТЫ
Однажды утром плотника посетил какой-то человек, и после его ухода старик принялся ходить по мастерской в сильном волнении.
– Том, – сказал он. – Недавно у нас был заказ от некоего Давида Дёдли, торговца. Мы сделали большую партию сосновых матросских сундучков, помнишь?
Я помнил.
– Так вот, – продолжил старик, – два его корабля отправляются в Индию. Так вышло, что он очень нуждается в корабельном плотнике. Что скажешь?
– Он предлагал тебе отправиться с ним в Индию? – не поверил я.
– Не просто предлагал. Упрашивал! Видишь ли, у него два маленьких сына, близнецы. Они очень хотят, чтобы это был именно тот “старичок, который делал сундучки”. Мальчишки растут без матери, и отец им ни в чём старается не отказывать. Даже в этом плавании – один корабль идёт с товаром, на втором путешествуют дети.
Он выжидающе посмотрел на меня. Я вздохнул:
– Поезжай, старик. Надо так надо.
– Что говорить, Томас. Я-то знаю, как ты мечтаешь о далёких странах. Но богатых людей трудно о чём-то просить. Ты ведь сам справишься с мебельным делом?
– Разумеется, справлюсь, дело нехитрое.
Он принялся собирать инструменты, а я засел за изучение счетов и заказов. Но случай иногда всё меняет.
За день до отплытия кораблей плотник заболел, и настолько серьёзно, что не мог встать с постели. Вот так кокетливо и просто судьба состроила гримаску: плыть в Индию выпадало мне. Да, это невероятно, чтобы корабельным плотником взяли мальчишку моих девятнадцати лет – но я получил, сам того не зная, блестящую рекомендацию. Мой учитель-оружейник делал партию новых своих пистолетов хозяину корабля. Так совпало. Мы – сундучки, он – пистолеты. И своим словом он поручился за меня и показал мои работы. Мне привезли приглашение!
Старик потребовал, чтобы я надёжно спрятал свои деньги и бумаги на дом, и для этой же цели отдал мне свой мешочек с монетами.
– Поправлюсь, – чуть слышным голосом сказал он, – мастерская прокормит. А что случится – моим денежкам мигом найдётся хозяин…
В своей комнате я отодвинул кровать и выдолбил в кирпичной стене глубокую нору. Замуровал в неё бумаги и деньги. Затем придвинул кровать к свежему пятну штукатурки и пошёл прощаться.
– Том, – попросил меня старик. – На корабле мой сундук. Пожалуйста, береги его. Там вещи, которые я собирал всю жизнь.
Я обещал ему это. Затем поселил Генри в своей комнате и наказал ему заботиться о старике, пока я не вернусь.
На следующий день я был у Бристольского залива.
Море встретило меня знакомым небом в штрихах мачт и парой приветствий узнавших меня грузчиков.
Я взошёл на корабль, представился капитану. В его каюте находился и сам Давид Дёдли, и два его сына, близнецы двенадцати примерно лет, удивительно похожие друг на друга. Их имена были Эдд и Корвин, но никогда нельзя было определить, кто из них кто, и поэтому и сам отец, и все окружающие обращались к ним обоим просто “Малыш”. Эти мальчишки были главным объектом нашего путешествия, поскольку отец обещал им такой подарок на день рождения – путешествие в далёкие тёплые страны, где живут неведомые племена и невиданные звери.
Корабли назывались “Африка” и “Дукат”.
Мы ещё не отплыли, а у меня уже появилось первое задание – собрать на палубе “Дуката” большой ящик, в котором (горячее желание близнецов) можно было привезти в Бристоль пару крокодилов. Подозреваю, что со стороны владельца кораблей это задание было также своего рода проверкой для меня – “а каков наш новый чип в деле?” (Чип, то есть “стружка” – это шутливое название весьма важной должности – корабельного плотника).
Место моё определили в нижней каюте, среди матросов, в уголке с деревянной кроватью (это вам не матросский гамак; плотник – персона заметная), на которой уже стоял сундук старика. Здесь я сложил своё скромное имущество и принялся за ящик. Слабо представляя себе, каких размеров могут достигать крокодилы, я на всякий случай сделал его побольше. К вечеру он был готов. У него имелись четыре короткие ручки для переноски, плоская откидная крышка на петлях и, что привело близнецов в восторг, – небольшие круглые дырки для воздуха в одной из его стенок. Они немедленно забрались внутрь и, требуя от меня то перегородку, то подставку для подзорной трубы, устроили там “крепость”. Их отец, видя своих детей счастливыми, отблагодарил меня: распорядился кормить меня вместе с мальчишками, в отдельном помещении.
И я пропал. С нами обедала воспитывающая близнецов племянница Давида Дёдли, двадцатилетняя Э' велин Ба' ртон. Она мгновенно поразила меня своей красотой, – тёплой, бархатной. Необыкновенной. В её характере странным образом соседствовали доброта, кротость – и сила воли. (Первое время я так робел, что ни крошки не мог съесть в её присутствии.)
Ещё в нашу компанию входил очень похожий на моего плотника маленький старичок с хитрыми синими глазками, которого все звали просто по имени – Нох. Он оказался бывалым охотником, умел делать всякие мудрёные ловушки на зверей и по вечерам занимал близнецов рассказами о своих бесчисленных приключениях.
Девятого августа тысяча семьсот шестьдесят четвёртого года мы покинули Бристольскую гавань.

Здесь врач сам на это отвечает «В моем времени я даже помыслить об этом не мог»;)