Спасибо Вам большое!!! И за тёплые слова, и за то, что зарегистрировались, чтобы сказать их! :) Да, это произведение будет близко и понятно только тем, кто и сам пережил подобное. Очень рекомендую ещё Вам послушать «Серебристый грибной дождь» Валерия Осипова в озвучке Никошо. Мне кажется, оно тоже Вам придётся по сердцу.
Спасибо большое Вам, Виктор! А я как раз сегодня и собрался слушать Ваш с Павлом труд — «Он улыбается»!
С удовольствием буду слушать его в тишине вечера!
Полностью согласен с Вашими вопросами «экспертам». К сожалению, некоторый род людей добывает энергию жизни для себя, только промышляя подобным образом. Ещё в Библии мудрый Соломон сказал о таких: "… потому что они не заснут, если не сделают зла; пропадает сон у них, если они не доведут кого до падения".
С этим комментатором я уже пересекался, Павел. К одной из книг она написала: «ударения — ужас!», тогда как не было нарушено ни одного ударения вообще. Потом тут же подключился ещё один тролль, и заварил такую кашу, что пришлось включаться модераторам и удалять всю огромную выросшую ветку. Так что к некоторым сообщениям я теперь отношусь философски :), понимая истинные цели, для чего они пишутся. Да и «Противоядие» Кирьяновой при этом вспоминаю.
Не знал, что произведение автобиографическое. Очень ценно и приятно это для меня! Дело в том, что все самые лучшие вещи, которые мне доводилось озвучивать были именно автобиографические. И я не раз подчёркивал, что подлинность изложенного всегда придаёт особую силу и красоту книге.
И теперь ещё раз убедился в этом.
Да, это тоже ведь интересный момент — с каким персонажем больше ассоциируется актёр. Для меня она больше Миссис Хадсон :) хоть я, конечно, и «Приключения Буратино» любил. Но вот всё-таки она для меня осталась та неподражаемая Хадсон, с парадоксальной естественной манерностью (вопреки распространённому мнению, это качество не всегда искусственно и отрицательно, оно бывает очень милым и подходящим). Впрочем, я и не помню Рину Зелёную другой. Она, скорее, артистка одного образа (что мне всегда нравится). Она действительно умела сочетать в себе мудрость взрослого и милую простоту ребёнка. И здесь очень характерна её небольшая роль в «Сказке о потерянном времени» — этакая пожилая девочка, прыгающая на скакалке :)
Спасибо, TinaChka! :) По роду своей основной работы ежедневно общаюсь с бабушками, и с дементными, и со вполне здоровыми ментально. Мой слух обогащён всей палитрой их многоразличных голосов :) И говорят они порой ещё куда более интересно и своеобразно :) У меня даже была мысль привлечь к озвучке этой композиции одну из них. Я уже даже проводил внутренний кастинг :) Но потом отказался от этой идеи, не стал экспериментировать. Среди стареньких людей есть очень такие манерные дамы, особенно это касается людей с интеллектуальным и культурным прошлым. Для наглядности вспомните, к примеру, Рину Зелёную в её преклонных годах. Она, кстати, идеально подошла бы для этого последнего рассказа :) А вот у дементных, увы, уже, как правило, несколько иные интонации… Ещё раз спасибо за добрые слова!
Спасибо, Виктория! Рад, что понравилось! Я и познакомился с этим автором именно через этот рассказ («Хам») — именно он привлёк внимание вначале. Так что и хамы иногда порождают хорошие последствия :)
Очень люблю свой микрофончик, мы с ним дружим, и друг другу не изменяем )) но обниматься к нему я не лезу, так что, возможно, здесь имеет место быть субъективность слухового восприятия. Спасибо за добрые слова и пожелания, правда, я не знаю, слышала ли сама Анна Валентиновна когда-нибудь эти мои композиции и благословит ли она этот «светлый путь»? :))
Спасибо, Nure, за добрые слова и поддержку! Для меня главное — насколько правдив этот мистический опыт. А Анна Валентиновна не раз подчёркивала, что то, что она пишет — святая правда. В смысле — ничего придуманного в этом опыте нет. Это было ей пережито на самом деле, стало быть она имеет полное право об этом писать. Лично у меня это вызывает только хорошие чувства, несёт душе надежду и утешение. Плод добрый в сердце рождается, а «дерево познаётся по плоду». Если же есть сомнения в собственно правдивости этих повествований (не то, чтобы А.В. врёт, но, мол, это психические или оптические иллюзии, которые она выдаёт за действительность), то предложу к внимательному прочтению ещё один её небольшой рассказ, где уже ничего нельзя списать на «показалось»:
Дежа вю
Я не люблю Кронштадт. Это прекрасный город, но с ним связана странная история. Там со мной в детстве происходило много странных историй, но об одной я помню всегда. Я приехала в этот город впервые в 11 лет. Остров. Военная крепость. Канал. Казармы. Пристани. Корабли. Старые каштаны и клены в осенней золотой листве. Ощущение, что я знаю этот город и была здесь, было таким сильным, что мне стало нехорошо. Но я скрыла свои удивительные чувства – я до сих пор многое скрываю. И попросилась погулять. Я пошла по улице, свернула за угол, еще немного прошла по другой улице и остановилась перед старинным домом. Почти весь Кронштадт тогда состоял из старинных домов. Подняла голову и стала искать нужное окно. Нашла. И увидела того, кого и ожидала увидеть – седоватого худого мужчину. Он просто стоял и смотрел на меня глубоко посаженными глазами. В какой-то темной одежде, похожей на халат. Мы смотрели друг на друга довольно долго. Чувство глубокого горя и печали передалось мне. Затем мужчина в окне – «старичок» – отошел вглубь комнаты и исчез из виду. Я вытерла слезы и тихонько пошла домой, ни разу не сбившись с пути. Безмерная жалость и грусть переполняли меня. Потом я много раз ходила к тому дому, но в окне никого не было. Я и не стала ходить.
Происходили другие загадочные и странные истории, о которых я еще расскажу. Но эта была мучительной. Я точно знала, где дом, где окно, как должен выглядеть «старичок». Даже повторять не буду, что никогда до этого не бывала в Кронштадте. Прошло много-много лет; больше тридцати. И я решилась посетить город моего детства с экскурсией. Купила с мужем билеты и поехала на автобусе – теперь остров соединен с Санкт-Петербургом дамбой. Я хотела преодолеть свои воспоминания и спокойно посмотреть на казавшийся мне таким трагичным город детства. Экскурсовод торопливо рассказывал знакомые вещи. Показал уродливое «дерево счастья»которое специально соорудили для туристов – желания загадывать. Морской Собор. Корабли и каналы. А потом мы подъехали к тому самому дому. И равнодушным голосом экскурсовод рассказал, что в этом доме жил Иоанн Кронштадтский. Проповедник и святой. И однажды жители города его сильно побили, в связи с чем больной Иоанн Кронштадтский проповедовал из окна своей квартиры. Вот из этого окна…
Я постаралась все забыть. Нельзя жить видениями детства. А «дежа вю» – всего лишь проявления мозговой патологии. Наверное. Так психофизиологи утверждают. Ложные воспоминания. Нам просто кажется, что мы это уже видели. И как идти по незнакомой улице – нам кажется. И окно, одно из всех – тоже кажется. И старичок в окне – кажется. И печаль, и тоска, и грусть – кажутся. Мы их воображаем расстроенным сознанием. Как и положено сумасшедшим… И сегодня мы говорили о будущей передаче про «дежа вю». Я вспомнила ту давнюю историю. Набрала в поисковике «Иоанн Кронштадтский». И первая же цитата из его проповеди меня утешила и успокоила. Пусть все это нам кажется. Некоторые философы считают, что и земная жизнь – она тоже нам кажется. Как сон. Каждому – свой… А вот только что прочитанные мною слова:
…«Случалось мне не раз пристально смотреть из окна своего дома на проходящих мимо дома – и они, как бы привлекаемые какою-то силою к тому самому окну, из которого я смотрел, оглядывались на это окно и искали в нем лицо человеческое; иные же приходили в какое-то замешательство, вдруг ускоряли поступь, охорашивались, поправляли галстук, шляпу и прочее. Есть тут какой-то секрет»…
Спасибо большое, очень приятно!!! :) Будем надеяться на продолжение. Хотя замечал иногда и такое интересное явление — какая-то другая книга, другого автора, и порой написанная в иное время, вдруг воспринимается как явное продолжение чего-то понравившегося и полюбившегося. И для души бывает вполне очевидна и несомненна эта парадоксальная связь…
Спасибо Вам большое, Адель, за такой тёплый и глубокий отзыв! Очень отрадно и утешительно, что в мире есть души, которым так близки и понятны такие книги и такие песни. Автор книги и автор песни вряд ли пересекались друг с другом в этом мире, и едва ли знают о существовании другого. Но незримые нити Гармонии, безусловно связывают их в единое Целое, где каждая часть прекрасно чувствует и понимает другую. Ведь они — один Организм, призванный нести этому миру Свет и звать его к возвращению в изначально-чистое и прекрасное.
Либрович — добрый писатель, человек с благородным, добрым сердцем. Это чувствуется не только по его рассказам, но и по его отношению к другим писателям той эпохи, в частности, к Лидии Чарской (ещё одной Лидочке :)).
Он сам добрый, поэтому и в трудах других видит добро, видит хорошее, светлое. Хочется привести небольшой характерный отрывок, свидетельствующий о том, что в его сердце не было той желчи и яда, которые, увы, так часто свойственны зазвездившимся литераторам:
"… Чарская была любимой писательницей детей и подростков, но критики к ней относились сурово. Самым ярым ее противником оказался Корней Чуковский, который в статье, написанной в 1912 году, не жалел яда, высмеивая Чарскую. Писательница предстает «гением пошлости», неким механическим устройством, которое выпускает книгу за книгой по заранее выработанной схеме. Стоит только нажать соответствующую кнопку – Ужас, Обморок, Болезнь, Злодейство, Истерика, Геройство – и получается новый роман Чарской. На каждой странице «истертые слова, истрепанные образы, застарелые привычные эффекты». Чуковский утверждал, что Чарская, говоря о красоте, таланте, храбрости или героизме, середины не знает и что в качестве главных героинь всегда выбирает только богатых аристократок.
Несмотря на презрение к Чарской, Чуковскому пришлось признать, что она добилась неслыханной популярности. По отчету одной детской библиотеки, книги Чарской в 1911 году были взяты 790 раз, при том что Жюля Верна брали всего 232 раза. Переписка Чуковского с читателями подтверждала эту статистику: «Не угнаться за ней старику Жюлю Верну! Сейчас передо мною 346 детских писем о различных прочитанных книгах, из них 282 письма (т. е. больше 80 процентов) посвящено восхвалению Чарской».
Другой автор «Товарищества М.О. Вольфа», Сигизмунд Либрович (он же Виктор Русаков), пытался представить феномен Чарской в положительном свете. В брошюре «За что дети любят Чарскую?» (1913) он приводил хвалебные письма читателей. Большинству читателей Чарской 13 – 14 лет, но многие взрослые тоже с удовольствием ее читают. В глазах Русакова Чарская – императрица, которая прекрасным языком и с помощью захватывающих сюжетов говорит о самых важных нравственных проблемах и о правде жизни. Она ненавязчиво будит добрые чувства и учит любви и состраданию. Русаков цитировал саму Чарскую: «Я сохранила детскую душу и свежесть детских впечатлений. И еще – я люблю, искренно люблю детство, сохранила “любовь святую к заветам юности”». Чарская дает читателю то, о чем он мечтает, но вместе с тем она все-таки уважает его. Хотя большинство ее читателей не аристократического происхождения, они безо всякого труда отождествляют себя с загадочными, свободолюбивыми героинями."
Спасибо Вам большое, Александр! Да… нарушая физические законы человек прекрасно знает последствия таких нарушений. Знает, что случится, если прыгнуть вниз головой из окна, или если сунуть два пальца в розетку… А законы духовные для большинства весьма эфемерны, и вообще удобно думать, что их не существует, равно как и их Законодателя. Разве что, вот, про бумеранг иногда вспоминают — уж больно часто видна его очевидность. А, в целом, удобно думать, что ты сам себе хозяин и кузнец своего счастья, потому решаешь исключительно сам, что тебе нужно, а что нет.
Но вот ещё на какую мысль навёл рассказ: законы духовные, написанные в Св.Писании не каждый, в силу разных причин, знает и считает нужным исполнять. Но в минуту принятия критических, жизненно важных решений, человеку посылается кто-то, кто говорит как бы не от себя («что за стих нашёл на меня...») и, словно пробуждая человеческую совесть (со_Весть), удерживает его от нарушения этих Законов. И, таким образом, человек мягко и без всякого насилия, направляется к добрым, верным поступкам. И такой путь наставления мне представляется очень мудрым и полным любви.
Аня знала его, и, пожалуй, лучше других. Она прочла все его книги, он писатель был. И в книгах он раскрыл свою душу полностью, он создавал их «кровью сердца своего». Писал о том, чем и жил на самом деле.
«Да, господа люди, вы вовсе не так настроены, чтобы понять всё, что я здесь написал и о чём говорил я всю жизнь… А писал я о небе и о белом облаке непорочности, и о прелести мечты, — каким далёким и ненужным всё это было для вас! Вот почему вы так долго не видели меня: я писал о том, что вам не было нужно. Зачем вам небо, когда так удобно и на земле?.. „
А Аня видела его, в отличие от прочих, и понимала, и любила именно за это — за его прекрасный, уникальный внутренний мир. За его Мечту, за любовь к чистоте и непорочности. Она отнюдь не химеру любила, не выдуманный образ, нет — она любила именно его, этого “странного человека», и понимала его лучше всех на земле. Хотя и желала соединить его небесное и своё земное в единое чистое целое.
Но просто люди, которые действительно дали миру что-то поистине ценное, обладатели того самого «сердца Данко», они всегда были «не от мира сего» и не могли как иные «жить полной жизнью» в предложенном Вами смысле слова. Они, в той или иной степени, приносили эту жизнь в жертву, ради того, чтобы дать миру надежду на иную жизнь, где есть совсем иная полнота, этому миру неведомая. Это жизнь пророков, жизнь святых. И вовсе не случайно, что и Тася, тоже хорошо знавшая отца, называла его «мой святой папа».
И любить таких людей, и следовать за ними могут лишь очень немногие женщины. Своего рода «жёны декабристов», образно говоря. И они тоже знают на что идут, и что приносят в жертву. Как женщина терпит боль в преддверии рождения новой жизни, так и они, вместе с этими «странными людьми» рождают новое сознание для этого мира, переводя его в иное, куда более высшее и прекрасное измерение. Где царствует та Любовь, которой этот мир пока что не знает.
Кстати, в этой книге удивительно много общего с другой озвученной Никошо повестью — «Серебристый грибной дождь». Сюжет там иной, и время иное, но идея та же самая. И, скорее всего, вызовет у Вас те же противоречивые чувства. Как и «Сломанные крылья» Джебрана, также озвученные Никошо. Везде там один и тот же лейтмотив. Его можно любить, можно ненавидеть, но одно нужно знать твёрдо — не будь его, не было бы и таких людей, как Никошо, ни его голоса. Здесь нельзя одно отделить от другого — прекрасное и духовное имеет порой болезненные и «странные» корни. И розы, к аромату которых тянутся многие, берут своё начало в довольно тёмных и непонятных для мира местах. Где нет света радости земной и полноты здешней жизни. Но где есть преодоление толщи тьмы, чтобы дотянуться до света и дать миру удивительный росток. О чём прекрасно сказал философ и поэт В.Соловьёв:
Свет из тьмы.
Над черной глыбой
Вознестися не могли бы
Лики роз твоих,
Если б в сумрачное лоно
Не впивался погружённый
Темный корень их.
И, что самое примечательное — обе эти прекрасные девушки безмерно любят этого странного человека, «бегущего от здоровой любви» и ищущего идеального, неземного. И следуют за ним, и понимают его глубинную суть, и совсем не пугаются ни странностей его, ни этой любви, «вывернутой наизнанку». Не потому ли, что видят в его душе нечто прекрасное — то, чего нет во всех других, правильных и земных? И не потому ли, что мир без этого неправильного и странного превратится в нечто пресное, поверхностное и пустое? И без этой странной мечты, возвышенной, белой Любви, без этого «придуманного мира», без таких вот странных людей, этот, реальный мир, никогда не преобразится к лучшему, никогда не обретёт крылья, не шагнёт к трансцендентному, нездешнему, не воспечалится об утраченной первозданной красоте Целомудрия. И будет лишь вечно спешить «на конгресс о принципах смазывания колёсной мазью министерских тарантасов» и жить правильной, земной жизнью, не многим отличающейся от жизни животного мира.
Спасибо Вам большое! Думаю, людей сейчас вполне сознательно вгоняют в это состояние. Особенно с помощью телевидения, где оно умышленно нагнетается день и ночь. Людей буквально накачивают разрушительным агрессивным негативом, отравляя их умы и сердца. Каждый, кто понимает это, должен сейчас, напротив, добывать и нести людям противоядие. Собирая его внутрь себя, как пчела собирает мёд и неся затем в общий улей. Поэтому… «подбирайте слова неспеша, как для сердца лекарство, доносите их так, чтоб ни капли любви не пролить».
С удовольствием буду слушать его в тишине вечера!
Полностью согласен с Вашими вопросами «экспертам». К сожалению, некоторый род людей добывает энергию жизни для себя, только промышляя подобным образом. Ещё в Библии мудрый Соломон сказал о таких: "… потому что они не заснут, если не сделают зла; пропадает сон у них, если они не доведут кого до падения".
Не знал, что произведение автобиографическое. Очень ценно и приятно это для меня! Дело в том, что все самые лучшие вещи, которые мне доводилось озвучивать были именно автобиографические. И я не раз подчёркивал, что подлинность изложенного всегда придаёт особую силу и красоту книге.
И теперь ещё раз убедился в этом.
Дежа вю
Я не люблю Кронштадт. Это прекрасный город, но с ним связана странная история. Там со мной в детстве происходило много странных историй, но об одной я помню всегда. Я приехала в этот город впервые в 11 лет. Остров. Военная крепость. Канал. Казармы. Пристани. Корабли. Старые каштаны и клены в осенней золотой листве. Ощущение, что я знаю этот город и была здесь, было таким сильным, что мне стало нехорошо. Но я скрыла свои удивительные чувства – я до сих пор многое скрываю. И попросилась погулять. Я пошла по улице, свернула за угол, еще немного прошла по другой улице и остановилась перед старинным домом. Почти весь Кронштадт тогда состоял из старинных домов. Подняла голову и стала искать нужное окно. Нашла. И увидела того, кого и ожидала увидеть – седоватого худого мужчину. Он просто стоял и смотрел на меня глубоко посаженными глазами. В какой-то темной одежде, похожей на халат. Мы смотрели друг на друга довольно долго. Чувство глубокого горя и печали передалось мне. Затем мужчина в окне – «старичок» – отошел вглубь комнаты и исчез из виду. Я вытерла слезы и тихонько пошла домой, ни разу не сбившись с пути. Безмерная жалость и грусть переполняли меня. Потом я много раз ходила к тому дому, но в окне никого не было. Я и не стала ходить.
Происходили другие загадочные и странные истории, о которых я еще расскажу. Но эта была мучительной. Я точно знала, где дом, где окно, как должен выглядеть «старичок». Даже повторять не буду, что никогда до этого не бывала в Кронштадте. Прошло много-много лет; больше тридцати. И я решилась посетить город моего детства с экскурсией. Купила с мужем билеты и поехала на автобусе – теперь остров соединен с Санкт-Петербургом дамбой. Я хотела преодолеть свои воспоминания и спокойно посмотреть на казавшийся мне таким трагичным город детства. Экскурсовод торопливо рассказывал знакомые вещи. Показал уродливое «дерево счастья»которое специально соорудили для туристов – желания загадывать. Морской Собор. Корабли и каналы. А потом мы подъехали к тому самому дому. И равнодушным голосом экскурсовод рассказал, что в этом доме жил Иоанн Кронштадтский. Проповедник и святой. И однажды жители города его сильно побили, в связи с чем больной Иоанн Кронштадтский проповедовал из окна своей квартиры. Вот из этого окна…
Я постаралась все забыть. Нельзя жить видениями детства. А «дежа вю» – всего лишь проявления мозговой патологии. Наверное. Так психофизиологи утверждают. Ложные воспоминания. Нам просто кажется, что мы это уже видели. И как идти по незнакомой улице – нам кажется. И окно, одно из всех – тоже кажется. И старичок в окне – кажется. И печаль, и тоска, и грусть – кажутся. Мы их воображаем расстроенным сознанием. Как и положено сумасшедшим… И сегодня мы говорили о будущей передаче про «дежа вю». Я вспомнила ту давнюю историю. Набрала в поисковике «Иоанн Кронштадтский». И первая же цитата из его проповеди меня утешила и успокоила. Пусть все это нам кажется. Некоторые философы считают, что и земная жизнь – она тоже нам кажется. Как сон. Каждому – свой… А вот только что прочитанные мною слова:
…«Случалось мне не раз пристально смотреть из окна своего дома на проходящих мимо дома – и они, как бы привлекаемые какою-то силою к тому самому окну, из которого я смотрел, оглядывались на это окно и искали в нем лицо человеческое; иные же приходили в какое-то замешательство, вдруг ускоряли поступь, охорашивались, поправляли галстук, шляпу и прочее. Есть тут какой-то секрет»…
Он сам добрый, поэтому и в трудах других видит добро, видит хорошее, светлое. Хочется привести небольшой характерный отрывок, свидетельствующий о том, что в его сердце не было той желчи и яда, которые, увы, так часто свойственны зазвездившимся литераторам:
"… Чарская была любимой писательницей детей и подростков, но критики к ней относились сурово. Самым ярым ее противником оказался Корней Чуковский, который в статье, написанной в 1912 году, не жалел яда, высмеивая Чарскую. Писательница предстает «гением пошлости», неким механическим устройством, которое выпускает книгу за книгой по заранее выработанной схеме. Стоит только нажать соответствующую кнопку – Ужас, Обморок, Болезнь, Злодейство, Истерика, Геройство – и получается новый роман Чарской. На каждой странице «истертые слова, истрепанные образы, застарелые привычные эффекты». Чуковский утверждал, что Чарская, говоря о красоте, таланте, храбрости или героизме, середины не знает и что в качестве главных героинь всегда выбирает только богатых аристократок.
Несмотря на презрение к Чарской, Чуковскому пришлось признать, что она добилась неслыханной популярности. По отчету одной детской библиотеки, книги Чарской в 1911 году были взяты 790 раз, при том что Жюля Верна брали всего 232 раза. Переписка Чуковского с читателями подтверждала эту статистику: «Не угнаться за ней старику Жюлю Верну! Сейчас передо мною 346 детских писем о различных прочитанных книгах, из них 282 письма (т. е. больше 80 процентов) посвящено восхвалению Чарской».
Другой автор «Товарищества М.О. Вольфа», Сигизмунд Либрович (он же Виктор Русаков), пытался представить феномен Чарской в положительном свете. В брошюре «За что дети любят Чарскую?» (1913) он приводил хвалебные письма читателей. Большинству читателей Чарской 13 – 14 лет, но многие взрослые тоже с удовольствием ее читают. В глазах Русакова Чарская – императрица, которая прекрасным языком и с помощью захватывающих сюжетов говорит о самых важных нравственных проблемах и о правде жизни. Она ненавязчиво будит добрые чувства и учит любви и состраданию. Русаков цитировал саму Чарскую: «Я сохранила детскую душу и свежесть детских впечатлений. И еще – я люблю, искренно люблю детство, сохранила “любовь святую к заветам юности”». Чарская дает читателю то, о чем он мечтает, но вместе с тем она все-таки уважает его. Хотя большинство ее читателей не аристократического происхождения, они безо всякого труда отождествляют себя с загадочными, свободолюбивыми героинями."
(источник: u.to/2yheHA )
Но вот ещё на какую мысль навёл рассказ: законы духовные, написанные в Св.Писании не каждый, в силу разных причин, знает и считает нужным исполнять. Но в минуту принятия критических, жизненно важных решений, человеку посылается кто-то, кто говорит как бы не от себя («что за стих нашёл на меня...») и, словно пробуждая человеческую совесть (со_Весть), удерживает его от нарушения этих Законов. И, таким образом, человек мягко и без всякого насилия, направляется к добрым, верным поступкам. И такой путь наставления мне представляется очень мудрым и полным любви.
«Да, господа люди, вы вовсе не так настроены, чтобы понять всё, что я здесь написал и о чём говорил я всю жизнь… А писал я о небе и о белом облаке непорочности, и о прелести мечты, — каким далёким и ненужным всё это было для вас! Вот почему вы так долго не видели меня: я писал о том, что вам не было нужно. Зачем вам небо, когда так удобно и на земле?.. „
А Аня видела его, в отличие от прочих, и понимала, и любила именно за это — за его прекрасный, уникальный внутренний мир. За его Мечту, за любовь к чистоте и непорочности. Она отнюдь не химеру любила, не выдуманный образ, нет — она любила именно его, этого “странного человека», и понимала его лучше всех на земле. Хотя и желала соединить его небесное и своё земное в единое чистое целое.
Но просто люди, которые действительно дали миру что-то поистине ценное, обладатели того самого «сердца Данко», они всегда были «не от мира сего» и не могли как иные «жить полной жизнью» в предложенном Вами смысле слова. Они, в той или иной степени, приносили эту жизнь в жертву, ради того, чтобы дать миру надежду на иную жизнь, где есть совсем иная полнота, этому миру неведомая. Это жизнь пророков, жизнь святых. И вовсе не случайно, что и Тася, тоже хорошо знавшая отца, называла его «мой святой папа».
И любить таких людей, и следовать за ними могут лишь очень немногие женщины. Своего рода «жёны декабристов», образно говоря. И они тоже знают на что идут, и что приносят в жертву. Как женщина терпит боль в преддверии рождения новой жизни, так и они, вместе с этими «странными людьми» рождают новое сознание для этого мира, переводя его в иное, куда более высшее и прекрасное измерение. Где царствует та Любовь, которой этот мир пока что не знает.
Кстати, в этой книге удивительно много общего с другой озвученной Никошо повестью — «Серебристый грибной дождь». Сюжет там иной, и время иное, но идея та же самая. И, скорее всего, вызовет у Вас те же противоречивые чувства. Как и «Сломанные крылья» Джебрана, также озвученные Никошо. Везде там один и тот же лейтмотив. Его можно любить, можно ненавидеть, но одно нужно знать твёрдо — не будь его, не было бы и таких людей, как Никошо, ни его голоса. Здесь нельзя одно отделить от другого — прекрасное и духовное имеет порой болезненные и «странные» корни. И розы, к аромату которых тянутся многие, берут своё начало в довольно тёмных и непонятных для мира местах. Где нет света радости земной и полноты здешней жизни. Но где есть преодоление толщи тьмы, чтобы дотянуться до света и дать миру удивительный росток. О чём прекрасно сказал философ и поэт В.Соловьёв:
Свет из тьмы.
Над черной глыбой
Вознестися не могли бы
Лики роз твоих,
Если б в сумрачное лоно
Не впивался погружённый
Темный корень их.