Подразумевается измена как явление. Прелюбодеяние — основной конфликт романа, вокруг которого все вертится. Я возражаю против упрощенного понимания проблемы. Неверно думать, что будь она занята работой, не было бы адальта. Оглянитесь кругом, без малого сто лет, как нет разделения на бар и холопов, женщины эмансипированы, пашут наравне и больше мужиков, и что? Меньше стало измен, предательств, прелюбодейных актов? Число самоубийств в России в какой-то период достигло кризисной величины! И это при всеобщей эмансипированности и занятости женщин на всех постах! Или в рабочих, крестьянских, мещанских, купеческих и т.д. семьях не было случаев прелюбодеяния одного или обоих супругов? Или в советских семьях не было случаев трагической расправы на почве ревности среди таких сильно загруженных бытом и работой семей?

Крепостные тоже убивались от измен! И пролетарии, и рабочие, и прочие униженные и угнетенные.

А отчего же дурь в рабоче-крестьянской, мещанской и прочей среде угнетенных и обиженных, которую можно наблюдать в реальности и в других художественных произведениях? Назову известные: «Власть тьмы» того же автора, «На дне» М. Горького, «Страсти-мордасти» М. Горького? От невыносимой трудности бытия?

Присоединяю свой голос к Вашему мнению: автор поставил проблему на века, существующую вне зависимости от времени, классовых и национальных различий. Каждой отдельной женщине однажды приходится делать главный выбор между эгоизмом страсти и жертвенностью матери. Пусть не всегда выбор происходит в обстоятельствах романа, дело в существе явления, а оно реально. Даже протесты американок в защиту абортов из этой серии, легализация однополых браков, наркотиков, разгул порнографии, проституции, список можно продолжать.

Повествование Льва Николаевича интересно подробнейшим изложением человеческих характеров в сложном переплетении отношений. Автор ставит задачу рассмотреть под микроскопом мельчайшие движения души и блестяще достигает цели. Величие в следовании логике не умозрительной, но внутренней: а она не двигается по прямой. а петляет и изворачивается. Самому человеку трудно и почти невозможно наблюдать себя изнутри, великая литература восполняет этот пробел. Наблюдая отдельную личность в заданных обстоятельствах, автор раскрывает тайные пружины, движущие обществом. Художественность в убедительности, достоверности и выразительности описываемого: умении владеть словом, как кистью.