Образ старой леди не вызывает большого сочувствия. Особенно непригляден ее отрицательный ответ на вопрос ребенка: «Я буду вашей дочкой?»
Мерой всякого даяния является остаток. Величайшее даяние ничего не оставляет себе. Лилли же ничего не стоила своей благодетельнице.
Во всех книгах Сельмы Лагерлёф торжествует провиденциализм. Он особенно отчетлив в новеллах «Событие в Хальстанесе» и «Курган». Преступная любовь Эльсалилль к убийце сестры («Деньги господина Арне») предрешена ее первоначальной жаждой мщения.
Я с огромным удовольствием дважды слушал «Мадонну». Слог великолепный. А уж сама история, так трогательно поданная, достойна восхищения. Героев этой истории узнал сразу. И ведь как это важно писать об этом! Очень достойно прочитали, Елена. Было бы чудесно услышать эпилогом исполнение Олегом этого романса. Быть может, сподобится? Аудитория будет в восторге, я уверен!
Хафизов Олег Эсгатович «Бородинская мадонна» (2005).
Браво, Олег! Потрясающая повесть. Ваши произведения — искусство! В основе сюжета исторически достоверные события подлинной любви Маргариты Михайловны Нарышкиной (старшей сестры декабриста Нарышкина Михаила Михайловича) и генерала-майора Александра Алексеевича Тучкова IV… Это «великорусский» образ настоящей семьи, чистых и искренних отношений. Глядя на них можно попытаться повторить этот путь, превратить свои чувства друг к другу не в один короткий «день влюбленных», а в настоящую «вечность» любящих… Марина Ивановна Цветаева, увидев на гравюре Тучкова напишет в 1913 году:
Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик,
И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена…
И я, поцеловав гравюру,
Не знала сна…
Цветаева влюбилась в его портрет, его судьбу, его невероятную любовь к жене. И чуть позднее:
Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса,
И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след, —
Очаровательные франты
Минувших лет!
Маргарита — изнеженная наследница старинного рода следовала за любимым мужем по полям сражений, жила зимой в палатке, переправлялась через ледяные реки. Прятала косу под фуражку и скакала рядом на коне в форме денщика. И это она — Маргарита Тучкова - стала первой сестрой милосердия в истории русской армии: ухаживала за ранеными, раздавала хлеб голодным в деревнях… Это она, Маргарита, ходила по полю боя в Бородино, искала любимого среди бесчисленного множества убитых – но пушечное ядро разнесло его тело на мелкие кусочки. Все, что удалось Маргарите найти – его перстень с рубином. Она почти не плакала – плакать было некогда. Собрала все свои драгоценности, заложила Тульское имение и построила на Бородинском поле храм в память всех погибших на нем. Маргарита шесть лет прожила в счастливом браке с Александром Тучковым и скорбела по нему сорок лет… В 1839 году храм преобразовали в Спасо-Бородинский монастырь, Можайский уезда, Московской губернии — основательница Маргарита Михайловна Тучкова (как инокиня Мелания и игуменья Мария). По распоряжению игуменьи Марии, вдовы генерала Александра Тучкова, при монастыре построили пекарню. Там впервые испекли бородинский хлеб – тот самый, хорошо нам знакомый, черный с кориандром. Кориандр на хлебе – символ картечи, а хлеб был сначала поминальным; его пекли в память о ее убитой любви, в память обо всех, погибших на войне 1812 года.
Прочитано великолепно Еленой Хафизовой. Благодарю от души. «Лайк». «Избранное».
Сельма Лагерлёф – великий мастер Равновесия.
Всякий социализм развенчан ею в романе «Чудеса антихриста». Древнеисландская «Песнь о Риге» доносит до нас исконные скандинавские представления о ярлах, бондах и трэллях, перекочевавшие и в новое время. Чувство сословного превосходства настолько естественно для Лагерлёф, что она даже не замечает его как некий диссонанс в своей демократической прозе. И вместе с тем, трудно представить себе более отчетливо выраженное торжество здоровой человеческой природы и трудолюбия над псевдоутонченностью, чем в романе «Анна Сверд» («сверд» по-шведски значит «меч»).
Пользуясь шаблонами романтической легенды, Лагерлёф разоблачает пустосвятство главного героя «Перстня Лёвеншельдов» Карла-Артура Экенстедта. Ему противостоит идеальный образ заводчика Шагерстрёма.
Пер Улов Энквист прав, утверждая, что предпочтения Сельмы Лагерлёф в гендерной сфере никак не просматриваются в ее литературном наследии. Сравним удельный вес положительных и отрицательных образов Лагерлёф с этой точки зрения. Чудовищен дом богача Мельхиора Синклера («Сага о Йёсте Берлинге»), до крайности неприятен в кругу своего семейства барон Адриан Лёвеншельд, одиозен Раньеро ди Раньери («Чудесная свеча»).
Жалок муж графини Элисабет, граф Дона. Но на другой чаше весов – демоническая жестокость его матери, графини Мэрты.
Охотник Тённе добрее и человечнее плясуньи Югфрид («Курган»). «Император Португальский» Ян Андерсон – обладатель более утонченной и возвышенной натуры, чем его жена Катрина и дочь Клара-Гулля. Полковник Экенстедт, всегда остававшийся в тени своей блестящей супруги Беаты, в конце их трагической истории справедливо упрекает ее в кумиротворчестве и неразумии по отношению к сыну.
Кроме того, все книги Сельмы Лагерлёф неустанно воспевают победительную мужскую красоту.
Никакой скандинавской тоски и ни тени политики в этой трилогии.
Всякий социализм развенчан Сельмой Лагерлёф в романе «Чудеса антихриста». Древнеисландская «Песнь о Риге» доносит до нас исконные скандинавские представления о ярлах, бондах и трэллях, перекочевавшие и в новое время. Чувство сословного превосходства настолько естественно для Лагерлёф, что она даже не замечает его как некий диссонанс в своей демократической прозе. И вместе с тем, трудно представить себе более отчетливо выраженное торжество здоровой человеческой природы и трудолюбия над псевдоутонченностью, чем в романе «Анна Сверд» («сверд» по-шведски значит «меч»).
Пользуясь шаблонами романтической легенды, Лагерлёф разоблачает пустосвятство главного героя «Перстня Лёвеншельдов» Карла-Артура Экенстедта. Ему противостоит идеальный образ заводчика Шагерстрёма.
Пер Улов Энквист прав, утверждая, что предпочтения Сельмы Лагерлёф в гендерной сфере никак не просматриваются в ее литературном наследии. Сравним удельный вес положительных и отрицательных образов Лагерлёф с этой точки зрения. Чудовищен дом богача Мельхиора Синклера («Сага о Йёсте Берлинге»), до крайности неприятен в кругу своего семейства барон Адриан Лёвеншельд, одиозен Раньеро ди Раньери («Чудесная свеча»).
Жалок муж графини Элисабет, граф Дона. Но на другой чаше весов – демоническая жестокость его матери, графини Мэрты.
Охотник Тённе добрее и человечнее плясуньи Югфрид («Курган»). «Император Португальский» Ян Андерсон – обладатель более утонченной и возвышенной натуры, чем его жена Катрина и дочь Клара-Гулля. Полковник Экенстедт, всегда остававшийся в тени своей блестящей супруги Беаты, в конце их трагической истории справедливо упрекает ее в кумиротворчестве и неразумии по отношению к сыну.
Кроме того, все книги Сельмы Лагерлёф неустанно воспевают победительную мужскую красоту.
Прежде, чем требовать от подданных персидского проскинезиса, Александр Македонский говорил: «Нет ничего более рабского, чем нега и роскошь, и ничего более царственного, чем труд».
Роман Олдриджа невозможно назвать насмешливым, как в описании аудиокниги. Это книга о Свободе посреди самых мрачных декораций действительности. «Лилли просто не могла поступить иначе. Долгие годы она оказывалась у той самой черты, за которой благодарность переходила в зависимость».
Все, что касается религии на западе, в очередной раз вызывает у меня жалость. Серафим Саровский обнял бы бедного ребенка со словами «Радость моя!»
Мерой всякого даяния является остаток. Величайшее даяние ничего не оставляет себе. Лилли же ничего не стоила своей благодетельнице.
Олег очень часто и с большим чувством играет на гитаре романс «Генералам двенадцатого года».
Браво, Олег! Потрясающая повесть. Ваши произведения — искусство! В основе сюжета исторически достоверные события подлинной любви Маргариты Михайловны Нарышкиной (старшей сестры декабриста Нарышкина Михаила Михайловича) и генерала-майора Александра Алексеевича Тучкова IV… Это «великорусский» образ настоящей семьи, чистых и искренних отношений. Глядя на них можно попытаться повторить этот путь, превратить свои чувства друг к другу не в один короткий «день влюбленных», а в настоящую «вечность» любящих… Марина Ивановна Цветаева, увидев на гравюре Тучкова напишет в 1913 году:
Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик,
И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена…
И я, поцеловав гравюру,
Не знала сна…
Цветаева влюбилась в его портрет, его судьбу, его невероятную любовь к жене. И чуть позднее:
Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса,
И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след, —
Очаровательные франты
Минувших лет!
Маргарита — изнеженная наследница старинного рода следовала за любимым мужем по полям сражений, жила зимой в палатке, переправлялась через ледяные реки. Прятала косу под фуражку и скакала рядом на коне в форме денщика. И это она — Маргарита Тучкова - стала первой сестрой милосердия в истории русской армии: ухаживала за ранеными, раздавала хлеб голодным в деревнях… Это она, Маргарита, ходила по полю боя в Бородино, искала любимого среди бесчисленного множества убитых – но пушечное ядро разнесло его тело на мелкие кусочки. Все, что удалось Маргарите найти – его перстень с рубином. Она почти не плакала – плакать было некогда. Собрала все свои драгоценности, заложила Тульское имение и построила на Бородинском поле храм в память всех погибших на нем. Маргарита шесть лет прожила в счастливом браке с Александром Тучковым и скорбела по нему сорок лет… В 1839 году храм преобразовали в Спасо-Бородинский монастырь, Можайский уезда, Московской губернии — основательница Маргарита Михайловна Тучкова (как инокиня Мелания и игуменья Мария). По распоряжению игуменьи Марии, вдовы генерала Александра Тучкова, при монастыре построили пекарню. Там впервые испекли бородинский хлеб – тот самый, хорошо нам знакомый, черный с кориандром. Кориандр на хлебе – символ картечи, а хлеб был сначала поминальным; его пекли в память о ее убитой любви, в память обо всех, погибших на войне 1812 года.
Прочитано великолепно Еленой Хафизовой. Благодарю от души. «Лайк». «Избранное».
Всякий социализм развенчан ею в романе «Чудеса антихриста». Древнеисландская «Песнь о Риге» доносит до нас исконные скандинавские представления о ярлах, бондах и трэллях, перекочевавшие и в новое время. Чувство сословного превосходства настолько естественно для Лагерлёф, что она даже не замечает его как некий диссонанс в своей демократической прозе. И вместе с тем, трудно представить себе более отчетливо выраженное торжество здоровой человеческой природы и трудолюбия над псевдоутонченностью, чем в романе «Анна Сверд» («сверд» по-шведски значит «меч»).
Пользуясь шаблонами романтической легенды, Лагерлёф разоблачает пустосвятство главного героя «Перстня Лёвеншельдов» Карла-Артура Экенстедта. Ему противостоит идеальный образ заводчика Шагерстрёма.
Пер Улов Энквист прав, утверждая, что предпочтения Сельмы Лагерлёф в гендерной сфере никак не просматриваются в ее литературном наследии. Сравним удельный вес положительных и отрицательных образов Лагерлёф с этой точки зрения. Чудовищен дом богача Мельхиора Синклера («Сага о Йёсте Берлинге»), до крайности неприятен в кругу своего семейства барон Адриан Лёвеншельд, одиозен Раньеро ди Раньери («Чудесная свеча»).
Жалок муж графини Элисабет, граф Дона. Но на другой чаше весов – демоническая жестокость его матери, графини Мэрты.
Охотник Тённе добрее и человечнее плясуньи Югфрид («Курган»). «Император Португальский» Ян Андерсон – обладатель более утонченной и возвышенной натуры, чем его жена Катрина и дочь Клара-Гулля. Полковник Экенстедт, всегда остававшийся в тени своей блестящей супруги Беаты, в конце их трагической истории справедливо упрекает ее в кумиротворчестве и неразумии по отношению к сыну.
Кроме того, все книги Сельмы Лагерлёф неустанно воспевают победительную мужскую красоту.
Всякий социализм развенчан Сельмой Лагерлёф в романе «Чудеса антихриста». Древнеисландская «Песнь о Риге» доносит до нас исконные скандинавские представления о ярлах, бондах и трэллях, перекочевавшие и в новое время. Чувство сословного превосходства настолько естественно для Лагерлёф, что она даже не замечает его как некий диссонанс в своей демократической прозе. И вместе с тем, трудно представить себе более отчетливо выраженное торжество здоровой человеческой природы и трудолюбия над псевдоутонченностью, чем в романе «Анна Сверд» («сверд» по-шведски значит «меч»).
Пользуясь шаблонами романтической легенды, Лагерлёф разоблачает пустосвятство главного героя «Перстня Лёвеншельдов» Карла-Артура Экенстедта. Ему противостоит идеальный образ заводчика Шагерстрёма.
Пер Улов Энквист прав, утверждая, что предпочтения Сельмы Лагерлёф в гендерной сфере никак не просматриваются в ее литературном наследии. Сравним удельный вес положительных и отрицательных образов Лагерлёф с этой точки зрения. Чудовищен дом богача Мельхиора Синклера («Сага о Йёсте Берлинге»), до крайности неприятен в кругу своего семейства барон Адриан Лёвеншельд, одиозен Раньеро ди Раньери («Чудесная свеча»).
Жалок муж графини Элисабет, граф Дона. Но на другой чаше весов – демоническая жестокость его матери, графини Мэрты.
Охотник Тённе добрее и человечнее плясуньи Югфрид («Курган»). «Император Португальский» Ян Андерсон – обладатель более утонченной и возвышенной натуры, чем его жена Катрина и дочь Клара-Гулля. Полковник Экенстедт, всегда остававшийся в тени своей блестящей супруги Беаты, в конце их трагической истории справедливо упрекает ее в кумиротворчестве и неразумии по отношению к сыну.
Кроме того, все книги Сельмы Лагерлёф неустанно воспевают победительную мужскую красоту.
Все, что касается религии на западе, в очередной раз вызывает у меня жалость. Серафим Саровский обнял бы бедного ребенка со словами «Радость моя!»
Над нами в мае кружат,
И трогает рука
Прозрачность этих кружев.
22 мая 2022 года
АЛЕКСЕЙ ЕВСТАФЬЕВИЧ МЕЛЬНИКОВ