Избранное

Спасибо. Послушаю.

Достойно. Жду продолжения.

Пройслер Отфрид «Крабат» в обработке Елены Хафизовой (2020).

Оригинал читать не приходилось… Удивительное произведение. Оно заставляет думать, а не «тупо внимать»… литературу подобного плана я условно отношу к «высокоинтеллектуальной»… и вот почему. По жанру это пьеса-сказка со всеми соответствующими характеристиками: течением сказочного времени, чудесами, которые приходят на смену друг другу, центральными образами лужицкого мальчика Крабата и Мастера (Мельника)… Фольклорный фон «вмонтирован» в сюжет так, что он подчеркивает сказочность и «волшебный» план произведения. Подача изумительная — просто, понятно, лаконично. Очень понравилось. Традиционный сюжет о Крабате приобрел у Елены Хафизовой неповторимую авторскую черту — поэму с фантастическими элементами сказа. Что поражает — этапность в развитии темы, в которой отрисован по-настоящему эпический образ народного героя, где Крабат не просто добрый герой сказки, освобождающий мельников-подмастерий из-под власти колдуна, он предстаёт живым воплощением духовной силы лужицкого народа… что подчеркивается использованием «приема кольцевого обрамления». Потрясающе представлена атмосфера двух миров: «мир Покорности» (мельники-подмастерья) и «мир Власти» (мельник-колдун). Вот уж где «пища для ума» (прежде всего подумалось о цикле романов Стивена Кинга «Тёмная башня» (1998-2004) на стыке жанров ужаса, фэнтези, научной фантастики… те же черты magnum opus)… без крови мельников не работает мельница:

Крабат поднялся. Точно – так и есть!
Нет, не зерно!..– зубов вокруг не счесть…
А мастеру работа нипочем –
Он только щелкает своим бичом.
Идет в молчанье полном черный труд.
Там жернова – убитых кости трут.

Отдельный мир — мир Крабата, со своей внутренней самостоятельностью, на который не распространяются законы мельницы. Главная антитеза произведения — противопоставление «Знания» и «Колдовства»… аллегорически замыкающаяся на «Знании», а не ошибочном пути чар… Очень любопытно. Можно провести аналогию с незаконченным произведением Кафки Франца «Замок» (1926) — частное ничтожно на фоне «общего» и тот же порядок неукоснительного соблюдения «правил»:

И началась работа – сущий ад.
И ввверх и вниз таскал мешки Крабат.
Болят ключицы, шея и спина.
Тут сила не мальчишечья нужна…

Этакое слепое подчинение дабы ассимилироваться с «большинством» ради процветания «Мельницы в Козельбрухе» («Замка»). И тот же основной закон управления — страх — основа любой жестокой власти… В пьесе фигурируют магические числа «три», «семь», «двенадцать»… «Три» — священное число, оно имеет начало, середину и конец (трижды просят «Должные» отдать сына, трижды произносит Мельник заклинания); «семь» — символ совершенства у христиан, сумма «трех» и «четырёх» — число божественное и число земное (семь книг знания за семью замками, семь раз на семь часов превращается в волка Мельник). А как «выпячена» символика двенадцати. Двенадцать — это закон. Двенадцать и один… один лишний, который становится послушным животным… Двенадцать — полное и целое число, совершенная мера, середина между понятиями «много» и «имело»: двенадцать мельников, двенадцать свиней, двенадцать сов…

Проснулся – видит сквозь дрожанье век
Десяток лиц, десяток человек.
Одиннадцать. Засыпаны мукой.
«Не бойся – скоро будешь сам такой»…

Потрясающе. Осмыслять и осмыслять. Очень понравилось. Исполнение великолепное. Спасибо. «Лайк». «Избранное».

Ну как я могла не заметить полёта Вашего! Когда Вы сразу зашли на посадку на аэродромчик моего сердца, накрепко привязав его к себе признанием, что я родилась в один день с Вашей красавицей овчаркой Лорри фон Ляйнеквелле :)
Честно, я это оценила как высшую степень симпатии (потому что лучше овчарок для меня нет никакой другой породы).

Никогда не встречала стихов, подобных этим. Обычно, встретив интересное для меня произведение, с удовольствием берусь за лопату и азартно копаю в поисках глубокого лежащего смысла, сижу в засаде, карауля пугливо скользящие мимо намёки, отголоски, вуалью скрытые тайны, хватаю их в охапку и, алчно блестя глазами и хищно облизываясь, волоку в пещеру воображения, где вдоль стен — колбы с эликсирами прочитанных книг, разноцветные пузырьки с ароматами послевкусия от них, атласные мешочки с порошками впечатлений — качаются под сводом, в углу гора залитых сургучом конвертов с памятью о полюбившихся…
Но стихи Елены иного рода, они раскрываются сами, вся их лучезарная красота честно встаёт перед моим внутренним взором, не таясь, без ложного стыда, сознавая свою мощь и даруя её каждому нуждающемуся. Я — тот нуждающийся, и с благодарностью принимаю её.
Отдохновенье — прекрасно настолько, что бросила попытку выразить страстный восторг и восхищение…