В этом произведении Сельмы Лагерлёф доминирует концептуальный подход к пониманию человека. Фактически это — «генетика» культуры, которая описывает не только её саму, но и прогнозирует ее развитие: опыт человеческой деятельности на примере факторов, расшатывающих структуру личности, оказывающих «мутационное» воздействие, включая их последствия… В основе сюжета путь духовного преображения… Его значимость состоит не только в самоценности верования, но и в способности, придавать новый (возвращая к традиционному) смысл поискам «вечного» и «внутреннего человека». Выявление смысложизненных антропологических ориентиров «на основе коренных идей, ценностей, лежащих в глубине этнических традиций». Концепт трансформации лежит в самом центре понимания сути человеческой жизни: «Ибо того, что совершено светочем, в темные времена исшедшим из Иерусалима, нельзя ни высчитать, ни измерить…» Михаил Афанасьевич Булгаков также использовал данную категорию в своих построениях. В «Мастере…» он доказал, что «мир созревает для своего преображения творческой силой Божества», а идея Преображения — «мечта о Новом Иерусалиме, предчувствие спасения мира и всеобщего воскресения и преображения глубоко залегла в душе и у тех, которые отвергли веру в Спасителя»… И так глубоко эта идея находится в русской душе, что даже революционно-демократическая «интеллигенция жаждет того, что может дать лишь Преображение, хотя по слепоте своей и ждет этого от революции»… И, наконец, следует вспомнить поэму Александра Александровича Блока «Двенадцать». Это тоже своего рода пророчество… Блок действительно предсказал самые важные события в судьбе России: трагедии невинных жертв репрессий, застойные годы, перестройку, современные и, возможно, еще грядущие экологические проблемы, наступление эпохи отсутствия традиционных ценностей. Итоговый образ финала поэмы — Христос в «белом венчике из роз» («расцветшем терновом венце») выражает авторскую мысль о том, что чаемое человечеством преображение осуществится. В этом главное пророчество Блока и основная идея его поэмы, также как и у Булгакова, также как и у Лагерлёф: «…носители святого огня, что жили во Флоренции и сделали этот город одним из чудеснейших городов на свете, взяли себе за образец Раньеро и черпали в нем силы жертвовать собой и переносить страдания и лишения, — это пусть останется недосказанным…» Потрясающе! Это произведение знать надо. Прочитано превосходно Еленой Хафизовой. «Лайк». «Избранное».
При чтении и прослушивании таких «архетипических» историй возникает впечатление, что ты уже где-то это слышал или знал — всю жизнь. В своей новелле шведская писательница, пожалуй, близка другому мастеру исторической легенды, Н. С. Лескову. Хотя взвешивать и сравнивать таланты этих писателей, конечно, не стоит.
Приключения «последнего викинга» Харальда продолжаются на Святой земле. Как и в предыдущих частях этой авантюрной саги, напряженное действие разворачивается на фоне достоверного исторического материала, а мы не перестаем удивляться пассионарности героев того яркого времени: ведь все это было НА САМОМ ДЕЛЕ.
Вся сага Сергея Степанова о Харальде — непрерывная цепь архетипических ситуаций и образов. Тоска изгнанника по родине, недостижимо далекая невеста, поиск чудесных диковин, адские соблазны царских чертогов, подчиненность князя рабам… Кульминацией книги «Морской огонь» становится via dolorosa Харальда с крестом на плечах в Святом Граде и схождение благодатного огня.
На 30-ой минуте третьей главы будущий конунг Норвегии Харальд Суровый случайно становится участником языческой мистерии на Кипре и неожиданно встречает большую любовь. Герои, отдаленные от нас временем и пространством, часто мыслят иначе, нежели мы, но чувствуют всегда то же.
7-ая глава «Морского огня» напоминает фразу из Екклезиаста «Видел я рабов на конях и князей, ходящих пешком». Имя Роберта Великолепного я произносила и на франкский лад, по аналогии с Дагобертом, Сигибертом, и на германский лад. В поэзии это обычное дело и в такой ритмизированной прозе, по-моему, тоже звучит органично.
Рассказ с неожиданным финалом… о самовнушении как способе снятия гносеологической неопределенности… Научная парадигма свидетельствует о том, что человек обладает разнообразными модусами существования… и широкая вариативность его усложняет задачу определения его онтологического статуса: она требует принять во внимание парадоксальную природу самости человека, ее закрытость, предполагающую в то же время и «проницаемость» для воздействий извне… Следует учитывать принципиальные различия между самовнушением и убеждением, в этом парадокс, так как провести четкую грань между ними сложно… А какой чтец YoWayYo роскошный. Чтение фантастическое. «Лайк». «Избранное».
В этом произведении Сельмы Лагерлёф доминирует концептуальный подход к пониманию человека. Фактически это — «генетика» культуры, которая описывает не только её саму, но и прогнозирует ее развитие: опыт человеческой деятельности на примере факторов, расшатывающих структуру личности, оказывающих «мутационное» воздействие, включая их последствия… В основе сюжета путь духовного преображения… Его значимость состоит не только в самоценности верования, но и в способности, придавать новый (возвращая к традиционному) смысл поискам «вечного» и «внутреннего человека». Выявление смысложизненных антропологических ориентиров «на основе коренных идей, ценностей, лежащих в глубине этнических традиций». Концепт трансформации лежит в самом центре понимания сути человеческой жизни: «Ибо того, что совершено светочем, в темные времена исшедшим из Иерусалима, нельзя ни высчитать, ни измерить…» Михаил Афанасьевич Булгаков также использовал данную категорию в своих построениях. В «Мастере…» он доказал, что «мир созревает для своего преображения творческой силой Божества», а идея Преображения — «мечта о Новом Иерусалиме, предчувствие спасения мира и всеобщего воскресения и преображения глубоко залегла в душе и у тех, которые отвергли веру в Спасителя»… И так глубоко эта идея находится в русской душе, что даже революционно-демократическая «интеллигенция жаждет того, что может дать лишь Преображение, хотя по слепоте своей и ждет этого от революции»… И, наконец, следует вспомнить поэму Александра Александровича Блока «Двенадцать». Это тоже своего рода пророчество… Блок действительно предсказал самые важные события в судьбе России: трагедии невинных жертв репрессий, застойные годы, перестройку, современные и, возможно, еще грядущие экологические проблемы, наступление эпохи отсутствия традиционных ценностей. Итоговый образ финала поэмы — Христос в «белом венчике из роз» («расцветшем терновом венце») выражает авторскую мысль о том, что чаемое человечеством преображение осуществится. В этом главное пророчество Блока и основная идея его поэмы, также как и у Булгакова, также как и у Лагерлёф: «…носители святого огня, что жили во Флоренции и сделали этот город одним из чудеснейших городов на свете, взяли себе за образец Раньеро и черпали в нем силы жертвовать собой и переносить страдания и лишения, — это пусть останется недосказанным…» Потрясающе! Это произведение знать надо. Прочитано превосходно Еленой Хафизовой. «Лайк». «Избранное».
Воды ее — как бескрайнее море, и,
Чтобы досадные скрылись пробелы, —
С греческим дрОмоном странствуем смело!
Еще один вариант обложки
Волны ее как бескрайнее море, и,
Чтобы восполнить смешные пробелы, –
Слушайте книги! Скорее за дело!
Рассказ с неожиданным финалом… о самовнушении как способе снятия гносеологической неопределенности… Научная парадигма свидетельствует о том, что человек обладает разнообразными модусами существования… и широкая вариативность его усложняет задачу определения его онтологического статуса: она требует принять во внимание парадоксальную природу самости человека, ее закрытость, предполагающую в то же время и «проницаемость» для воздействий извне… Следует учитывать принципиальные различия между самовнушением и убеждением, в этом парадокс, так как провести четкую грань между ними сложно… А какой чтец YoWayYo роскошный. Чтение фантастическое. «Лайк». «Избранное».
arzamas.academy/mag/691-lagerlof